Аркольский мост. Бонапарт задумал совершить обходной маневр. В строгой секретности в ночь на 15 ноября французские части переправились через реку Адидже и подошли к Аркольскому мосту. Первые попытки прорыва были отбиты. Ведь солдатам генерала Ожеро приходилось наступать по узкой дамбе. Когда голова колонны выходила из-за поворота к мосту, она попадала под прицельный огонь австрийцев. Австрийцы, в свой черед попытавшиеся атаковать французов, засевших по другую сторону моста, оказались в том же положении - едва приблизившись к мосту, они попадали под обстрел.
Захват Аркольского моста становился делом чрезвычайной важности. Бонапарт попытался повторить ситуацию у Лоди: схватив знамя, он повел солдат в атаку, но атака была отбита. Погиб его адъютант Мюирон, прикрывший собой генерала. Пришлось вновь отступить, причем солдаты вынуждены были тащить своего упирающегося генерала. На знаменитой картине художника Гро, изображающей Бонапарта со знаменем в руках на Аркольском мосту, представлен момент наступления, все «негероические» детали эпизода, естественно, опущены.
Генерал Бонапарт
на Аркольском мосту
Бои за Аркольский мост продолжались еще двое суток. Бонапарт колебался - не следует ли отступить, однако, бездействие других частей австрийской армии вдохновило его на продолжение операции. 17 ноября дивизия П. Ожеро переправилась через реку Альпону при впадении ее в Адидже и с боями двинулась на север к Арколе. Альвинци вынужден был отступить, понеся тяжелые потери (7 тысяч человек против 4500 французов) В тот же день Давидович атаковал Вобуа, оттеснил его к Пескиере, но ничем не поддержал своего коллегу Кваждановича. В результате Давидович был разбит.
В этих событиях очень убедительно выглядело умение Бонапарта в нужный момент перебросить силы в нужное место и согласовать действия своей армии. Австрийцы действовали несогласованно и на редкость безынициативно. Осенняя распутица сделала самым надежным оружием штык, так как порох часто отсыревал и не воспламенялся, а в штыковой атаке солдаты французской армии были сильны.
Бонапарт и Директория. Осенью 1796 г. стало очевидно нарастание конфликта между командующим французской армией и парижской Директорией. В ходе всей кампании генерал вел себя подчеркнуто самостоятельно и независимо. Директория вынуждена была сносить генеральское неповиновение, поскольку с итальянского фронта исправно поступали деньги, очень много денег, и это позволяло господам директорам решать свои личные и государственные финансовые проблемы. Однако после Арколе Директория решила взять инициативу в свои руки, отстранив Бонапарта от ведения переговоров с императором, главой антифранцузской коалиции. Для этой цели в Вену был отправлен генерал Кларк. Однако представителю Директории не повезло - в этот момент австрийское правительство не считало свое дело проигранным, а потому отказалось вести переговоры с Кларком.
На рубеже 1796-1797 гг. все еще казалось столь неопределенным, неясным. Трудно было сказать, в чью сторону повернется госпожа Удача. На германском фронте эрцгерцог Карл действовал успешно, и венское правительство спешило закрепить успех также и на итальянском фронте. Фельдмаршал Альвинци получил приказ поспешить с новым наступлением на Мантую, где оказалось запертым в полном бездействии и на голодном пайке большое число австрийских солдат. Альвинци должен был двигаться с главными силами на Триент. Предполагалось, что часть французских сил будет отвлечена войсками Папы и Неаполитанского короля.
Сражение при Риволи. Бонапарт оказался в очень тяжелой ситуации: неудачи французов в Германии и отсутствие обещанных Директорией подкреплений заставляли его полагаться только на собственные, тающие от сражения к сражению, силы. К тому же командующий был тяжело болен - его одолевали приступы лихорадки. Поговаривали, что дни его сочтены, однако в середине января 1797 г. он сумел одержать одну из своих самых блестящих побед в сражении при Риволи.
События развивались следующим образом. 8 января началось очередное, четвертое наступление австрийцев на Мантую. Первое столкновение у Бавилаквы произошло между частями Провера и авангардом Ожеро, который был оттеснен на правый берег Адидже. На этом начальном этапе французам повезло: в бумагах захваченного вражеского шпиона содержалась информация о направлении главного удара, который следует ожидать на Риволи. Бонапарт решил прежде всего разбить главную группировку австрийцев, поэтому к Риволи были стянуты значительные силы. 13 января четыре австрийские колонны начали фронтальную атаку французских частей, расположившихся на высотах, окаймлявших Риволийское плато с севера. Глубокий снег, покрывающий пересеченную местность, очень затруднял действия кавалерии и артиллерии.
Жубер отошел к Риволи и думал продолжить отступление. Прибывший в Риволи Бонапарт приказал ему оставаться на месте. Ночью, наблюдая бивачное расположение войск Альвинци, французский командующий прикинул, куда они будут двигаться дальше, и решил упредить австрийцев. Частям Жубера было приказано до рассвета начать наступление. С утра 14 января начались упорные, протекавшие с переменным успехом, бои. Части Жубера оказались охваченными с двух сторон силами противника. Однако к 10 часам утра подошло подкрепление, изменившее ситуацию в пользу французов. Отступление австрийцев переросло в бегство, когда в тылу у них появились кавалеристы Мюрата, переправившиеся на судах через прилегающее к месту сражения озеро Гарда.
На следующий день Альвинци попытался повторить атаку, но неудачно. Его армия была разбита полностью. Вслед за тем были разгромлены и части Провера, продолжавшие движение к Мантуе. Попытка запертого в крепости генерала Вурмзера оказать ему содействие провалилась. 16 января капитулировал генерал Провера, а 2 февраля вынужден был сдаться и многострадальный гарнизон Мантуи, более трети которого к этому времени находилось в госпиталях.
Итоги и значение победы. Под Риволи Альвинци потерял 14 тысяч человек, в том числе 10 тысяч пленными, эту цифру дополнили 19 тысяч человек солдат Вурмзера. Французы потеряли 3200 человек. Триумф Риволи поднял престиж Бонапарта на огромную высоту. В битве у Риволи был решен не только исход кампании, был определен итог и спора генерала с парижским правительством. Директория отныне могла не указывать, а только «давать рекомендации» генералу-победителю.
Для еще уцелевших итальянских правительств крайне важным было как можно скорее изъявить свою преданность победителю или искать себе убежища за пределами Италии. В середине февраля Бонапарт продиктовал представителям Римского Папы свои условия мира. Успех был головокружительный, но и силы его армии находились на пределе возможного.
Бонапарт подталкивает австрийцев к миру. Бонапарт ждал, что австрийцы попросят о мире, и стремился подтолкнуть их к этому. В феврале 1797 г. против Бонапарта был направлен лучший австрийский командующий - эрцгерцог Карл. Чтобы не дать возможности новому противнику укрепиться, Бонапарт торопился продвинуться с боями в сторону австрийской столицы. 16 марта 1797 г. у Тальяменто встретились основные силы противоборствующих сторон, где неожиданность действий Бонапарта вновь обеспечила ему победу.
В 20-х числах марта 1797 г. французские войска оказались в 250 километрах от столицы Австрийской империи. Бонапарт мог захватить Вену, но удержать город он был не в состоянии. Рассчитывать на подкрепление со стороны Рейнской и Маасской армий, действовавших в Германии, не приходилось.
31 марта Н. Бонапарт направил австрийскому императору письмо, в котором предлагалось начать мирные переговоры, но одновременно его войска продолжали свои наступательные действия, приближаясь все ближе к имперской столице. В начале апреля французский командующий, находясь в Леобене (в 180 километрах от Вены), принял представителей австрийской стороны и подписал предварительные условия мира. Директория была поставлена в известность о происходящем, ее мнения генерал не спрашивал. На фоне проигранной на Рейне кампании, на фоне шаткости парижского правительства герой итальянской кампании смотрелся особенно выигрышно.
17 октября 1797 г. был подписан мирный договор между Французской республикой и Австрийской империей. Название свое он получил по имени местечка Кампо-Формио, где документ должен был быть подписан, но австрийский представитель поспешил подъехать в Пассариано, где находился стремительный генерал. Там и был реально подписан документ. Но название свое он получил по месту, где должно было официально состояться подписание. Обычная шутка истории.
Военный триумф Бонапарта. Итальянский поход продемонстрировал как преимущества новой тактики французской армии, так и полководческие способности Н. Бонапарта. Не стоит забывать и о том, что французы (в отличие от австрийцев) действовали в обстановке доброжелательного, а то и восторженного отношения к ним местного населения, что оказало определенное влияние на развитие событий. После подписания мира с Австрией, Бонапарт почувствовал себя не просто одним из генералов республики, но фигурой, способной претендовать на самостоятельную политическую роль. Восторженная встреча, устроенная ему парижанами 10 декабря 1797 г., подтвердила это предчувствие.
15-17 ноября 1796 года французские войска под командованием Наполеона Бонапарта разгромили австрийскую армию под командованием генерала Йозефа Альвинци. Во время битвы Наполеон выказал личный героизм, возглавив одну из атак на Аркольский мост со знаменем в руках. Победа французов в Аркольском сражении привела к провалу третьей наступательной операции австрийской армии по освобождению Мантуи.
Предыстория
В 1789 году во Франции произошла революция. В 1792 году монархия была уничтожена, в стране установился буржуазно-республиканский строй. В ответ соседние монархии организовали интервенцию с целью реставрации монархии и захвата французских владений. Франция, несмотря на серьёзные внутренние проблемы, провела коренную реорганизацию армии и сама начала активные военные действия против вражеской коалиции - вторглась в Испанию, Сардинское королевство и в западные германские государства, вела боевые действия в Италии.
В ходе кампании 1796 года боевые действия происходили на двух отдельных театрах войны - в Германии и Италии. Наибольшая опасность угрожала Франции со стороны Рейна и Альп. Поэтому Директория решила атаковать на Рейнском направлении, выделив две сильные армии Журдана и Моро, при удаче они должны были дойти до Вены. Третья армия Наполеона должна была решать вспомогательные задачи на Итальянском фронте и при успехе вторгнуться в Северную Италию, занять Пьемонт, Ломбардию, отторгнуть итальянские государства от союза с Австрией. При успехе французских рейнских армий в наступление на Вену, Наполеон долен был поддержать их с юга.
Итальянская кампания, несмотря на то, что итальянская армия была первоначально в неудовлетворительном состоянии, была крайне успешна. Молодой генерал жесткой рукой восстановил порядок и дисциплину в армии, быстрым рейдом в Италию предупредил австро-итальянское наступление и вдохновил солдат первыми победами, и одновременно снабдил войска всем необходимым за счёт противника и захваченных территорий.
Наполеон быстрым наступление разъединил войска сардинского генерала Колли и австрийского командующего Больё. Затем одержал несколько побед - бои у Монтеноте, Миллезимо, Дего, Чевы, Сен-Михель и Мондови. Сардинский король, испуганный успехами французов, заключил с ними 28 апреля перемирие. Французы получили несколько важных крепостей, свободный проход через реку По, снабжение и лишили австрийцев союзника. 15 мая сардинский король заключил окончательный мир, по которому Савойя и Ницца были уступлены Франции. Более того, граница между Францией и Пьемонтом «исправлялась» к очень значительной выгоде Франции. Пьемонт стал тыловой базой французской армии.
Лишившись союзника, Больё решил ограничиться обороной Ломбардии и выжидать прибытия подкреплений. 7 мая французы переправились через По. 10 мая в сражении при Лоди Наполеон открыл себе дорогу в Ломбардию. 15 мая он вошел в Милан. Еще накануне этого дня, 14 мая, Наполеон писал Директории в Париж: «Ломбардия принадлежит сейчас (Французской) республике». Французские войска в течение месяца очистили от австрийцев почти всю Северную Италию. Герцоги Пармский и Моденский принуждены были заключить перемирие, купленное значительной суммой денег. Милан также выплатил большую контрибуцию. При этом значительная часть итальянцев в это время поддерживала Наполеона, считая его освободителем от австрийцев, и надеясь на коренные реформы, которые ограничат власть феодалов и духовенства.
3 июня Наполеон Бонапарт вступил в Верону. Французы также в июне заняли Ливорно (лишив англичан базы для флота), Болонью и Модену. В руках австрийцев остались лишь крепость Мантуя и цитадель Милана. 29 июля пала Миланская цитадель, а затем Наполеон Бонапарт осадил Мантую. Больё отступил в Тироль. Однако наступать далее из-за небольшой численности французских войск Наполеон не мог. Кроме того, нельзя было оставлять в тылу сильную крепость Мантую. Поэтому Наполеон ограничился наблюдением в сторону Больё, обложил Мантую и занялся обустройством тыла и проводил переговоры с Директорий (она хотела его сместить, но в итоге уступила).
Мантуя считалась ключом к Италии. Гарнизон ее составлял 13 тыс. человек и имел запасы продовольствия на несколько месяцев. Считавшаяся неприступной крепость была прикрыта с севера и востока озерами, а с юга на запад - поросшими камышом болотами, проходимыми лишь по пяти имевшимся плотинам. Взять её штурмом было крайне сложно, однако и блокировать можно было небольшими силами. Выдвинув дивизию Массена заслоном против войск Больё, отошедших к северу, Наполеон блокировал Мантую и, получив осадные орудия из Милана и Феррары, приступил к постепенной осаде крепости. Большая часть французских войск в это время осуществляла прикрытие осады крепости. Таким образом, дальнейшие боевые действия австрийцев и французов в течение восьми месяцев протекали в борьбе за Мантую, которую австрийцы пытались деблокировать, а французы - помешать им.
Борьба за Мантую
Австрийский гофкригсрат (придворный военный совет) решил усилить Итальянскую армию. Войска сняли с Рейнского фронта. Пассивность Журдана на германском направлении позволила австрийскому верховному командованию усилить войска на итальянском театре военных действий, перебросив сюда армию генерала Дагоберта фон Вурмзера. Он принял в конце мая от Больё командование армией. К 20 июля у Вурмзера была 50 тыс. армия, не считая гарнизона Мантуи. Вурмзер должен был предпринять наступательную операцию для деблокады Мантуи и вытеснения французов из Ломбардии.
28 июля австрийская армия начала наступление четырьмя колоннами на широком фронте. Начало австрийского наступления было удачным. Австрийцы отбросили дивизии Ожеро и Массены. Вурмзер праздновал победу. Он спокойно вошел в Мантую, сняв с неё осаду. При этом французы потеряли весь осадный парк, созданный с большими трудностями из орудий, собранных из различных крепостей Италии. Эта потеря для французов была весьма чувствительной. После некоторых колебаний Вурмзер вышел из крепости и, отбросив заслон противника, начал выходить в тыл французской армии. В результате войска Наполеона оказались между войсками Вурмзера и Кваждановича.
Наполеон даже думал об отступлении, но после совещания с генералами сохранил прежний план: разбить врага по частям. Сначала он решил нанести удар по Кваждановичу, против Вурмзера выставил заслон. 3 августа Наполеон бросил оставшиеся у него войска против Кваждановича к северу от Лонато и разбил противника. Одна из колонн сдалась, остальные отошли на север. Затем Наполеон повернул свою армию против Вурмзера. Австрийский главнокомандующий, узнал о неудаче Кваждановича, тем не менее решил атаковать врага и развернул свои войска в боевой порядок у Кастильоне. Сражение при Кастильоне состоялось 5 августа 1796 года. Наполеон сковал основные силы австрийцев в центре и на правом фланге, а главный удар нанес по их левому крылу противника. При этом часть французов вышла в тыл противнику. После упорного боя австрийцы потерпели поражение и отступили. Остатки армии Вурмзера ушли в Тироль. Французские войска снова стали обкладывать Мантую. Австрийский гарнизон, увеличившийся за счет беглецов из армии Вурмзера, теперь составлял 17 тыс. солдат.
Таким образом, австрийское командование распылило свои силы, действовало медленно, нерешительно, что привело к поражению всей наступательной операции. Наполеон, наоборот, действовал решительно и быстро, в итоге добился победы.
Роверето и Бассано
Успехи Наполеона на итальянском театре военных действий, а Журдана - на Рейне подняли настроение Директории. Париж предпринял ряд мер по усилению французской армии в Италии. К концу августа силы Наполеона Бонапарта выросли до 70 тыс. человек, из которых 10 тыс. были выделены для возобновления осады Мантуи, а 20 тыс. обеспечивали тылы и коммуникации. Наполеон не стал создавать новый осадный парк и ограничился простой блокадой крепости. Оставшиеся войска располагались главными силами в районе Вероны, Риволи и готовились к наступлению на Тироль.
Со своей стороны, австрийское верховное командование, опасаясь вторжения противника в Тироль и желая деблокировать Мантую, организовало новую наступательную операцию. Австрийцы решили разделить 46 тыс. армию на две самостоятельные и почти равные по численности части: корпус генерала Давидовича располагалась в районе Роверето на дороге из Триента (Тренто) в Верону; армия Вурмзера, состоявшая из трех дивизий (26 тыс. человек), - в районе Бассано, Примолано. По плану австрийцев два отряда должны были двинуться самостоятельными путями, разобщенные отрогами Тирольских Альп, и соединиться в районе Леньяго для дальнейшего наступления на Мантую. При этом Вурмзер предполагал, что движение войск Давидовича, создавая угрозу сообщениям Бонапарта, вынудит последнего отвести свои войска к западу от Минчио. Наступление было назначено на 4 сентября.
Однако Наполеон, узнав о планах противника, решил опередить его и начал наступление 1 сентября. Французский главнокомандующий решил разбить врага по частям. Сначала он решил разгромить армию Давидовича и взять Триент. Он планировал отбросить силы Давыдовича на север, а затем ударить с тыла по Вурмзеру. Оставив 8 тыс. человек осаждать Мантую и 3 тыс. отряд Кильмена на линии реки Адидже для прикрытия осадных войск, Наполеон с 34 тыс. армией человек пошел на север в Тироль. Быстрым маршем французские дивизии Массена, Ожеро, Вобуа поднялись вверх по реке Эч (Адидже) к изолированному от главных сил войску Давыдовича. Для австрийцев наступление противника оказалось как снег на голову.
4 сентября дивизия Массена, которая шла по реке Адидже и обошедшая австрийцев по западному берегу озера Гарда дивизия Вобуа разгромили передовые австрийские части южнее Роверето и овладели им. К вечеру того же дня французские войска мощной атакой разгромили главные силы Давыдовича севернее города и утром 5 сентября вступили в Триент. Австрийцы потерпели тяжелое поражение, потеряв только пленными 6 тыс. человек. Попытка австрийцев удержаться на линии реки Лавия не удалась. Австрийцы бежали до Неймаркта, где от войска осталось все 4 тыс. солдат.
Вурмзер узнал о поражении Давыдовича, но решил продолжить наступление и двигаться к Мантуе по долине реки Бренты. Он не решился бросить авангард, который ушел далеко от главных сил. Тем временем Наполеон, оставив против Давыдовича небольшой заслон, последовал через Примолано вслед за Вурмзером и после серии форсированных маршей настиг его у Бассано. 8 сентября французский авангард в 6 часов утра атаковал и отбросил шесть австрийских батальонов, засевших на позициях в ущельях по берегам реки Брента. Их остатки отошли к линии главных сил Вурмзера, насчитывавших около 20 тыс. человек. Дивизия Ожеро атаковала левый фланг, дивизия Массена - правый. Австрийцы были опрокинуты повсюду и бежали на Бассано, одна дивизия была окружена и сдалась. В 15 часов французская армия уже вошла в Бассано. Потеряв 3 тыс. пленными и 35 орудий, войска Вурмзера, деморализованные и преследуемые французами, в беспорядке отступили на Виченцу. Много австрийских солдат дезертировало. Таким образом, наступающая армия Вурмзера подверглась удару с тыла, была разбита и оказалась полностью отрезанной от сообщений с Австрией. Фактически Вурмзер оказался в окружении, у него осталось 16 тыс. деморализованных солдат, и французы уже ожидали капитуляцию противника.
9 сентября Ожеро двинулся на Виченцу, а Массена - на Падую, перекрывая австрийцам пути возможного бегства на север. Австрийцев от пленения спасла только оплошность дивизии Серюрье, которая блокировала Мантую. Австрийцы нашли проводника и прошли через болота, прилегающие к Мантуе. Утром 12 сентября Вурмзер с небольшими потерями прорвался к крепости. 13-14 сентября войска Наполеона пытались добить армию Вурмзера, но австрийцы, опираясь на поддержку гарнизона крепости, отбились. 15 сентября сам Вурмзер попытался пробиться из окружения, но без успеха. Так, сам Вурмзер с частью своих сил принуждён был запереться в Мантуе, которую перед тем тщетно пытался освободить от осады.
Таким образом, вторая наступательная операция австрийской армии завершилась ещё хуже, чем первая. Австрийцы потеряли 27 тыс. человек убитыми, ранеными, пленными и дезертировавшими. Французская армия потеряла 7,5 тыс. человек, причём большинство выбыло из строя по болезни после усиленных маршей. Французский полководец, действуя на опережение, быстро и энергично сосредоточенными силами против разделившегося противника, снова достиг численного перевеса против каждой из частей австрийской армии и в обоих случаях добился решительной победы.
Корпус Давидовича, прикрывавший Тироль, был разбит и бежал. Вурмзер, атакованный с тыла, также был разгромлен и только благодаря везению спасся в Мантуе. При этом хоть гарнизон Мантуи и увеличился до 27 тыс. солдат, это привело к увеличению проблемы снабжения и росту смертности из-за болезней. Так, к октябрю более трети гарнизона (около 10 тыс. солдат) находилось вне строя по болезни. Австрийский гарнизон от голодной смерти спас только тот факт, что Вурмзер привел с собой кавалерию, тысячи коней зарезали и засолили.
Второе наступление Вурмзера
Третье наступление австрийцев
Несмотря на серьёзное поражение армии Вурмзера, Вена не отказалась от надежды вернуть позиции в Италии. Эрцгерцог Карл в Германии разбил французскую Самбро-Мааскую армию Журдана. Французские войска были расстроены и бежали. Журдан сложил командование армией, передав его Бернонвилю, который отступил на левый берег Рейна. Разгром Самбро-Мааской армии поставили Рейно-Мозельскую армию Моро в весьма тяжелое положение. Однако Моро смог вывести армию из-под флангового удара и отвёл войска за Рейн. Таким образом, Австрия одержала вверх над французами в Германии и получила возможность снова пойти наступление в Италии. Необходимо было спасать гарнизон Мантуи, который доведенный до крайности голодом и болезнями, вскоре мог капитулировать.
Поражение французской армии на германском театре военных действий подняло дух всех антифранцузских сил. Папа римский Пий VI выступил с воззванием, призывающим к «крестовому походу» против Франции. Австрия, получив новые субсидии от Англии, сформировала новую 50 тыс. армию, для действий в Италии. Австрийским главнокомандующим в Италии стал Йозеф Альвинци. Он имел огромный боевой опыт: участвовал в Семилетней войне, войне за баварское наследство, войне с Турцией и войнах с революционной Францией. Альвинци поручили привести армию в порядок, пополнить её и начать наступление, чтобы освободить Мантую и запертую в ней армию Вурмзера.
Австрийский командующий Йозеф Альвинци
План наступательной операции Альвинци мало отличался от плана его предшественника Вурмзера. Действуя в горах, он также разделил свою армию на две части: 18 тыс. корпус генерала Давидовича и 29 тыс. войско генерала Кваждановича. Давидович должен был наступать из Неймаркта вдоль течения реки Адидже, отбить Триент, выйти к Риволи. Кважданович направлялся из Фриуля через Бассано. Оба отряда должны были дать французам решительный бой в районе Вероны, где располагался штаб французской армии. После победы австрийцы должны были освободить Мантую.
Таким образом, австрийцы упрямо наступали старые грабли: делили армию на части, раздельно двигались в горной местности, где трудно поддерживать связь и организовывать взаимодействие войск, облегчая жизнь противнику. Наполеону же оставалось любимое дело - совершать быстрые марши и бить врага по частям. Для действия в поле у Наполеона было 32 тыс. солдат. Из них 5 тыс. солдат под командованием Массены располагались в Бассано, 10 тыс. дивизия Вобуа находилась в Триенте, прикрывая северное направление. Кавалерия была придвинута к Мантуе для прикрытия блокадных сил. Остальные французские войска концентрировались в районе Вероны.
План кампании
Сражение у Арколе. Источник: Бешанов В. В. Шестьдесят сражений Наполеона
Наполеон не стал ждать врага и, несмотря на 23 тыс. гарнизон Вурмзера в тылу, 2 ноября атаковал Давидовича дивизией Вобуа. Сам он решил напасть на Альвинци. Австрийцы отбили атаки дивизии Вобуа, сами перешли в контрнаступление и отбили Триент. Невыгодность позиций у Калиано заставила Вобуа отступить ещё южнее и занять оборону на Риволийском плато. Дивизия Вобуа потеряла в этих боях почти половину состава. Нерешительный Давидович после успешного отражения атак французов и контрнаступления практически остановился, получив ложное известие о прибытие на помощь Вобуа дивизии Массены (прибыл лишь сам Массена, посланный сюда Наполеоном узнать о положении дел). Только 14 ноября под давлением Альвинци корпус Давидовича медленно двинулся вперед.
Тем временем Массена также отходил под давлением войск Кваждановича. На помощь Массена прибыл Наполеон с дивизией Ожеро, планируя нанести удар по Кваждановичу у Виченцы. Упорный бой длился весь день 6 ноября. Обе стороны понесли большие потери. Французы были близки к победе, когда пришло известие об отступлении Вобуа. Французский главнокомандующий решил вернуться к Вероне и разобраться в обстановке. Таким образом, на первом этапе операции армия Альвинци одержала вверх, и австрийцам удалось завладеть всем Тиролем и всей местностью между реками Брента и Адидже.
Французская армия оказалась под угрозой одновременного удара войск Давидовича и Кваждановича. Наполеон потребовал Вобуа передать ему часть дивизии и отозвал от Мантуи несколько тысяч человек, стянув войска к Вероне. Ослабление блокады Мантуи, создавало также угрозу со стороны гарнизона Вурмзера. Однако Наполеон решил рискнуть, чтобы сохранить результаты прежних побед.
Австрийцев снова сгубила медлительность. Давидович и Вурмзер стояли на своих местах, и Наполеон решил атаковать наиболее активного противника - Альвинци. 12 ноября французы весь день атаковали войска Кваждановича, которые занимали удобные позиции на Кольдиерских высотах и укрепившие их редутами и сильными батареями. Сражение шло под проливным дождем. Земля настолько раскисла, что французская артиллерия увязла в грязи и практически не могла маневрировать на поле боя. В то время как австрийская артиллерия, находясь на заранее подготовленных позициях, вела эффективный огонь. Потеряв 2 тыс. человек, Наполеон снова отступил к Вероне. Однако вконец испортившаяся погода помешала австрийской армии закрепить успех, дороги стали почти непроходимыми.
Таким образом, положение французской армии стало критическим. Гарнизон Мантуи оживился, стал делать частые вылазки, постоянно тревожа осаждающих, которых осталось 8-9 тыс. человек. Перед французской армией стоял Альвинци, в 2 переходах - Давыдович и в тылу - гарнизон Мантуи. Оставаться в этом положении было рискованно: Давыдович или Вурмзер, опрокинув заслоны, могли выйти в тыл французам. Отступить за реку Минчио - значило добровольно отказаться от всех успехов. Альвинци, присоединив к себе Давыдовича и Вурмзера, имел бы уже до 60 тыс. солдат и тогда мог бы вынудить французов совсем очистить долину реки По. При этом французские дивизии понесли большие потери. Боевой дух австрийской армии возрос и австрийцы уже готовились штурмовать Верону. Неудачи подорвали моральное состояние французских войск: все понимали, что вновь атаковать австрийские позиции бессмысленно, из-за явного численного превосходства последних.
«Мы не можем одни выполнять задачу всех, - говорили они. - Армия Альвинци, оказавшаяся здесь, - это та, перед которой отступили армии Рейнская и Самбро-маасская, а те сейчас бездельничают. Почему мы должны исполнять их обязанность? Если нас разобьют, мы, обесчещенные, побежим в Альпы; если, наоборот, мы победим, к чему приведет эта новая победа? Нам противопоставят еще одну армию, подобную той, что имеется у Альвинци, так же как сам Альвинци заместил Вурмзера, а Вурмзер - Болье. В такой неравной борьбе мы в конце концов обязательно будем раздавлены». Наполеон велел им ответить: «Нам осталось сделать только одно усилие, и Италия наша. Противник, без сомнения, превышает нас числом, но половина войск у него состоит из новобранцев. Разбив его, взяв Мантую, мы сделаемся хозяевами всего, наша борьба этим заканчивается, потому что не только Италия, но и общий мир зависят от Мантуи. Вы хотите идти в Альпы, но вы на это больше не способны. С пустынных и снежных биваков на тех бесплодных скалах вам было хорошо идти и завоевывать чудесные равнины Ломбардии, но из приветливых и цветущих биваков Италии вы не способны возвратиться в снега. Одни подкрепления к нам подошли, другие находятся в пути. Пусть те, кому не хочется больше сражаться, не ищут напрасных предлогов, потому что - разбейте Альвинци, и я ручаюсь вам за ваше будущее...» (Наполеон. Избранные произведения).
Наполеон на Аркольском мосту. Французский художник Антуан Жан Гро (1801)
Наполеон нашёл выход. Он решил обойти левый фланг Альвинци с юга, переправившись через реку Адидже у Ронко и выйти в тыл главным силам противника. Ночью с 14 на 15 ноября он поднял армию и вывел из Вероны. Затем армия перешла на другой берег Адидже. Солдаты и офицеры говорили: «Он хочет обойти Кольдиеро, которого не мог взять с фронта; не имея возможности драться на равнине с 13 000 человек против 40 000, он переносит поле сражения на ряд шоссе, окруженных обширными болотами, где одной численностью не сделаешь ничего, но где доблесть головных частей колонны решает все...».
Частью сил дивизии Массены был занят Бионде, что обеспечивало левый фланг со стороны Сан-Мартино. Переправившись через реку Адидже и преодолев по дамбам труднопроходимое болото, французские солдаты вышли к Аркольскому мосту и сходу попытались перейти на другой берег реки Альпоне и перерезать австрийские коммуникации. Но первые атаки французов на мост были отбиты. Дивизии Ожеро приходилось наступать по узкой дамбе, не имея возможности развернуться в боевой порядок. Как только французская колонна выходила из-за поворота к мосту, её голова попадала под прицельный огонь с другого берега и откатывалась назад.
Альвинци утром получил известие о появлении французов у Арколе, но посчитал эту атаку ложной демонстрацией. Австрийский главнокомандующий не мог поверить, что можно всю армию бросить в непроходимые болота. В этом треугольнике было всего две узкие насыпные дороги и можно было легко погубить все войска. Наконец Альвинци выделил две дивизии для контратаки «легких сил» противника, как он думал. Дивизию Митровского он направил на аркольскую дамбу, а дивизию Провера - на левую дамбу. Около 9 часов австрийские войска энергично атаковали французов. Но теперь австрийское численное преимущество, как и рассчитывал Наполеон, не имело никакого значения. На левой дамбе бойцы Массены штыковой атакой отбросил противника с большими потерями. На аркольской дамбе была схожая ситуация: едва австрийцы переходили мост и поворачивали на дамбу, лишаясь огневой поддержки со своего берега, как солдаты Ожеро штыковыми контратаками сбрасывали их в болото и заставляли бежать. Австрийцы, не ожидавшие такого отпора, понесли большие потери.
Сложилась патовая ситуация. Ни французы, ни австрийцы не могли добиться решительного успеха. Тогда Наполеон, свято верящий в свою звезду, поставил на кон свою жизнь. Схватив знамя, он лично повел солдат в бой, но и эта атака была отбита. Отступая, солдаты уволокли упиравшегося генерала за собой, закрывая его своими телами. Такие кровавые схватки продолжались ещё два дня. К вечеру 15 ноября, генерал Гюйо с бригадой переправился на пароме через Адидже в Альбаредо. Арколе был обойден с тыла. Но Альвинци, ознакомившись к этому времени с действительным положением вещей, понял всю опасность ситуации. Он поспешно покинул Кальдиеро, разрушив свои батареи, и переправил через мост все свои обозы и резервы. Австрийцы заняли новую позицию. Арколе было теперь промежуточным местом между фронтами обеих армий, хотя утром оно находилось в тылу у противника.
У французов также не было ясности. Наполеон даже думал вернуться в Верону, так как корпус Давидовича потихоньку теснил дивизию Вобуа. Если бы Давидович двинулся на Верону и вынудил Кильмена броситься к Мантуе, он заставил бы снять блокаду этого города и отрезал бы путь отступления главной квартире и армии, находившейся в Ронко. Поэтому Наполеон распорядился очистить Арколе, стоившее столько крови, отвел армию на правый берег Адидже, оставив на левом берегу только одну бригаду и несколько пушек. Если бы Давидович двинулся на Риволи, необходимо было снять мост на Адидже, закончить дело с Альвинци, прибыть вовремя для поддержки Вобуа и прикрыть Мантую. Вечером 16 ноября Наполеон получил известие, что Давидович остановился и ничего не предпринимает, чтобы поддержать Альвинци. Таким образом, действия двух частей австрийской армии продолжали оставаться абсолютно несогласованными между собой, что и спасло французов. Наполеон решил продолжить операцию.
17 ноября дивизия Ожеро навела мост через Альпону близ ее впадения в реку Адидже и переправилась на левый берег. Здесь Ожеро соединился с французским гарнизоном, прибывшим из Линьяго, и после упорного боя овладел селением Десмонта. Затем Ожеро начал движение к Арколе. Это решило исход кровавого боя. Австрийский главнокомандующий, опасаясь за свои коммуникации и понеся большие потери, отвел войска за Виченцу. В трехдневном сражении австрийцы потеряли около 7 тыс. человек (по другим данным - 18 тыс.), французы - 4,5 тыс. человек.
Преследовать отходящего противника французская армия не смогла, так как была вынуждена поспешить на помощь дивизии Вобуа. 17 ноября Давидович атаковал Риволийское плато и заставил французов отступить к Пескиере, но ничего не предпринял, чтобы поддержать войска Кваждановича и Альвинци. Оставшись один, Давидович под ударами сосредоточенных сил французской армии также потерпел поражение и отступил к Триенту. Наполеон не смог развить наступление, так как не имел для этого достаточных сил.
Шел ноябрь 1796 года. Наполеоновская армия завязла в боях с австрийцами на северо-востоке Италии. Обе стороны несли большие потери, но отступать было нельзя, чтобы не потерять плоды предыдущих побед.
4 ноября, совершенно некстати, генерал Вобуа потерпел поражение и отошел к Риволи. 12-го потерпела неудачу и дивизия Массены, отошедшая к Вероне.
И тут Наполеон решается предпринять рискованный маневр и обойти австрийцев с юга, переправившись через реку Адиже у Ронко. Наиважнейшим пунктом в этом замысле стал так называемый Аркольский мост через реку Альпоне, преодоление которого позволило бы зайти противнику в тыл.
Но первая атака моста, произведенная 15 ноября, оказалась неудачной. Войска дивизии Ожеро были отброшены. Но и контратака австрийцев быстро захлебнулась. Сложилась чрезвычайно опасная патовая ситуация.
В этой критической обстановке Наполеону необходимо было чудо. И вот тут-то он, якобы, и решился на то, чтобы встать во главе охваченных нерешительностью войск и своим примером увлечь их за собой.
То, что произошло потом, в настоящее время широко известно, как подвиг, совершенный Наполеоном на Аркольском мосту 15 ноября 1796 года.
Подвиг этот достаточно широко освещен в исторической литературе, причем, чем позднее повествования, тем живописнее и романтичнее они. Приведем лишь некоторые из них:
Гораций Верне:
В сражении под Арколем случилось, что Наполеон, заметив минутное замешательство своих гренадеров под страшным огнем неприятельских батарей, расположенных на высотах, соскочил с лошади, схватил знамя, кинулся на Аркольский мост, где лежали груды убитых, и вскричал: «Воины, разве вы уже не те храбрецы, что дрались при Лоди? Вперед, за мной!» Так же поступил и Ожеро. Эти примеры мужества повлияли на исход сражения.
Альберт Манфред:
В ставшей легендарной битве на Аркольском мосту он не побоялся поставить на карту и судьбу армии, и собственную жизнь. Бросившись под градом пуль со знаменем вперед на Аркольском мосту, он остался жив лишь благодаря тому, что его прикрыл своим телом Мюирон: он принял на себя смертельные удары, предназначенные Бонапарту.
Дмитрий Мережковский:
После нескольких тщетных атак, заваливших мост трупами, люди отказываются идти на верную смерть. Тогда Бонапарт хватает знамя и кидается вперед, сначала один, а потом все - за ним. Генерал Ланн, дважды накануне раненный, защищает его телом своим от огня и от третей раны падает к ногам его без чувств; защищает полковник Мюирон, и убит на его груди, так что кровь брызнула ему в лицо. Еще минута, и Бонапарт был бы тоже убит, но падает с моста в болото, откуда только чудом спасают его гренадеры. Мост не был взят. Значит, подвиг Бонапарта бесполезен? Нет, полезен в высшей степени: он поднял дух солдат на высоту небывалую; вождь перелил свою отвагу в них, как переливают воду из сосуда в сосуд; зажег их сердца о свое, как зажигают свечу о свечу.
Подобные бравурные описания, почти поэмы, можно было бы продолжать и продолжать. Все они похожи друг на друга, как две капли воды.
Зададимся вопросом, откуда взялась информация о том, что Бонапарт схватил знамя и увлек за собой своих солдат на Аркольский мост?
Заглянем в воспоминания самого Наполеона, написанные им «от третьего лица».
Наполеон пишет сам о себе:
Но когда Арколе устоял против ряда атак, Наполеон решил лично произвести последнее усилие: он схватил знамя, бросился на мост и водрузил его там. Колонна, которой он командовал, прошла уже половину моста; фланкирующий огонь и прибытие новой дивизии к противнику обрекли и эту атаку на неудачу. Гренадеры головных рядов, покинутые задними, заколебались. Однако, увлеченные беглецами, они не хотели бросить своего генерала; они взяли его за руки, за платье и поволокли за собой среди трупов, умирающих и порохового дыма. Он был сброшен в болото и погрузился в него до пояса. Вокруг него сновали солдаты противника.
Солдаты увидели, что их генерал в опасности. Раздался крик: «Солдаты, вперед, на выручку генерала!» Эти храбрецы тотчас же повернули беглым шагом на противника, отбросили его за мост, и Наполеон был спасен.
Этот день был днем воинской самоотверженности. Ланн, лечившийся от говернольских ран и еще больной, примчался к бою из Милана. Став между неприятелем и Наполеоном, он прикрыл его своим телом, получил три ранения, но ни на минуту не хотел отойти. Мюирон, адъютант главнокомандующего, был убит, прикрывая телом своего генерала. Героическая и трогательная смерть! Бельяр и Виньоль были ранены среди солдат, которых они увлекли в атаку. Храбрый генерал Робер, закаленный в боях солдат, был убит.
Вот, оказывается, откуда идет информация о том, что Наполеон «схватил знамя, бросился на мост и водрузил его там». Вот откуда идет информация о том, что адъютант Жан-Батист Мюирон погиб, «прикрывая телом своего генерала». А главное, как удобно: две красивые легенды в одной!
Наполеон не только сам «создавал историю», он еще и заботился о ее увековечении в произведениях искусства. В частности, о своем подвиге на Аркольском мосту он в 1797 году заказал картину художнику Жану-Антуану Гро, ученику знаменитого Давида. Картина эта размером 1,30 х 0,94 м была выполнена и выставлена в настоящее время в Версальском музее, а ее эскиз - в музее Лувра. На эту же тему в последующие времена была сделана масса других картин и гравюр, и все они служат одной только цели - увековечению Великого Подвига Великого Наполеона.
Но оставим пока «достоверную информацию» Наполеона о себе любимом и обратимся к более серьезным исследованиям Аркольского сражения, сделанным зарубежными историками.
У более обстоятельных исследователей Итальянской кампании Бонапарта восторгов по поводу его поведения на Аркольском мосту уже значительно меньше.
В частности, Дэвид Чандлер в своей знаменитой книге «Военные кампании Наполеона» пишет:
В один из моментов отчаявшийся Бонапарт схватил трехцветное знамя и повел солдат Ожеро в новую атаку на Аркольский мост, но в критический момент, когда успех еще не был предопределен, неизвестный французский офицер обхватил своего главнокомандующего, восклицая: «Генерал, вас убьют, а без вас мы погибнем; вы не пойдете дальше, вам не место там!» В этой суматохе Бонапарт упал в воду и был спасен своими преданными адъютантами, вытащившими в безопасное место своего мокрого главнокомандующего под угрозой штыков австрийской контратаки.
Ему вторит Виллиан Слоон:
Когда знаменосец был убит, Бонапарт подхватил знамя и собственноручно водрузил его на мост. Французские гренадеры ринулись было вперед, но, встреченные дружным залпом хорватов, смешались, были опрокинуты ударом в штыки и отхлынули назад, причем увлекли с собой главнокомандующего. Неловко своротив в сторону, Бонапарт завяз в болоте, из которого выбрался живым лишь благодаря тому, что гренадеры в четвертый раз бросились в атаку.
У известного французского историка Абеля Гюго мы находим следующее подробное описание событий этого дня:
Тогда он помчался вместе со штабом к месту боя и встал во главе колонны: «Гренадеры, - закричал он, - разве вы не те храбрецы, что отличились при Лоди?» Присутствие главнокомандующего вернуло храбрость солдатам и вдохнуло в них энтузиазм. Бонапарт решил воспользоваться этим, спрыгнул с лошади и, схватив знамя, бросился к мосту с криком: «Следуйте за своим генералом!» Колонна всколыхнулась, но, встреченная ужасным огнем, снова остановилась. Ланн, несмотря на две своих раны, захотел последовать за Бонапартом; он пал, сраженный пулей в третий раз; генерал Виньоль был ранен; полковник Мюирон, адъютант главнокомандующего, был убит, прикрывая его своим телом. Все удары достигали цели: в сомкнутой людской массе ядра и пули пробивали огромные бреши. Солдаты, после минутного замешательства, стали отступать как раз в тот момент, когда последнее усилие могло бы принести победу. Главнокомандующий вскочил на лошадь; новый залп опрокинул всех, кто его окружал и кому он был обязан тем, что его самого не убили. Его лошадь, испугавшись, упала в болото и увлекла за собой своего седока, и получилось так, что австрийцы, преследовавшие отступавших французов, оказались на расстоянии пятидесяти шагов. Но генерал-адъютант Бельяр, заметив, что главнокомандующему угрожает гибель, собрал полсотни гренадер и атаковал с криком: «Спасем нашего генерала!» Хорваты были отброшены за их укрепления».
Крайне важными представляются «Мемуары» Огюста-Фредерика Мармона, непосредственного участника Аркольского сражения, в то время полковника и адъютанта Наполеона.
Разберемся сначала с «подвигом» генерала Ожеро, отмеченном Горацием Верне и некоторыми другими историками. Об этом Мармон пишет следующее:
Дивизия Ожеро, остановленная в своем движении, начала отступать. Ожеро, желая подбодрить свои войска, схватил знамя и пробежал несколько шагов по плотине, но за ним никто не последовал. Вот такова история этого знамени, о котором столько говорили, что он, якобы, перешел с ним через Аркольский мост и опрокинул противника: на самом деле все свелось к простой безрезультатной демонстрации. Вот так пишется история!
Действительно, именно так, к сожалению, пишется история. А ведь по итогам своих же собственных отчетов о сражении (Наполеон, понятное дело, ничего об этом писать и не думал) Ожеро получил памятное Аркольское знамя, которое после его смерти было передано его вдовой в музей артиллерии, где оно до сих пор хранится в одном из залов.
Относительно действий генерала Бонапарта у Мармона мы читаем:
Генерал Бонапарт, узнав об этом поражении, прибыл в дивизию со своим штабом для того, чтобы попытаться возобновить попытки Ожеро. Для поднятия боевого духа солдат он сам встал во главе колонны: он схватил знамя, и на этот раз колонна двинулась за ним.
Подойдя к мосту на расстояние двухсот шагов, мы, может быть, и преодолели бы его, невзирая на убийственный огонь противника, но тут один пехотный офицер, обхватив руками главнокомандующего, закричал: "Мой генерал, вас же убьют, и тогда мы пропали. Я не пущу вас дальше, это место не ваше".
Как видим, Мармон четко указывает на то, что Бонапарт не дошел до пресловутого моста около двухсот метров. Так что и речи не может идти о том, будто главнокомандующий «схватил знамя, бросился на мост и водрузил его там». Во всяком случае, эта версия самого Наполеона находится в полном противоречии с версией Мармона, находившегося рядом.
Я находился впереди генерала Бонапарта, а справа от меня шел один из моих друзей, тоже адъютант главнокомандующего, прекрасный офицер, недавно прибывший в армию. Его имя было Мюирон, и это имя впоследствии было дано фрегату, на котором Бонапарт возвращался из Египта. Я обернулся, чтобы посмотреть, идут ли за мной. Увидев Бонапарта в руках офицера, о котором я говорил выше, я подумал, что генерал ранен: в один момент вокруг него образовалась толпа.
Когда голова колонны располагается так близко от противника и не движется вперед, она должна отходить: совершенно необходимо, чтобы она находилась в движении для избежания поражения огнем противника. Здесь же беспорядок был таков, что генерал Бонапарт упал с плотины в заполненный водой канал, в узкий канал, прорытый давным-давно для добычи земли для строительства плотины. Луи Бонапарт и я бросились к главнокомандующему, попавшему в опасное положение; адъютант генерала Доммартэна, которого звали Фор де Жьер, отдал ему свою лошадь, и главнокомандующий вернулся в Ронко, где смог обсушиться и сменить одежду.
Очень любопытное свидетельство! Получается, что Наполеон не только не показал со знаменем в руках примера мужества, повлиявшего на исход сражения, но и создал (пусть, невольно) в узком дефиле беспорядок, приведший к дополнительным жертвам. Атака в очередной раз захлебнулась, а насквозь промокшего главнокомандующего увезли в тыл.
Мармон делает вывод:
Вот еще одна история другого знамени, которое на многих гравюрах изображено в руках Бонапарта, пересекающего Аркольский мост. Эта атака, простое дерзкое предприятие, также ни к чему не привела. Единственный раз во время Итальянской кампании я видел генерала Бонапарта, попавшего в реальную и большую опасность для своей жизни.
Наполеон, как и Ожеро, получил памятное Аркольское знамя, которое было им передано Ланну, долго хранилось в его семье, но в конце XIX века было утеряно.
Относительно подвига полковника Мюирона Мармон пишет следующее:
Мюирон пропал без вести в этой суматохе; возможно, он был сражен пулей и упал в воды Альпона.
Здесь Мармона трудно упрекнуть в предвзятости. Жан-Батист Мюирон был его другом детства, так что умышленно принижать его заслуги у Мармона не было никакого резона. Скорее всего, Мюирон, действительно, пропал без вести в возникшей сутолоке. Он был честным и храбрым офицером, погиб от австрийской пули и, по мнению Мармона, совершенно не нуждается в каких-либо вымышленных легендах.
Как видим, с самого начала своей военной карьеры Наполеон начал заниматься тем, что приукрашивал отчеты о своих победах, очень часто приписывая себе то, чего не было вообще, либо то, что совершали другие.
Тот же Мармон, на протяжении долгих лет бывший ближайшим сподвижником Наполеона, рассказывает нам, в частности, историю, связанную с наполеоновскими бюллетенями о сражении при Маренго, которое складывалось для Наполеона крайне неудачно и лишь по счастливой случайности (своевременный подход войск генерала Дезе) завершилось победой французов. В этой истории в полной мере раскрывается наполеоновская «кухня» подготовки «достоверной информации» для последующих поколений:
Рассказ об этом сражении, опубликованный в официальном бюллетене, был более или менее верным. Военный департамент получил приказ развить это повествование и добавить к нему некоторые эпизоды. Пять лет спустя, император затребовал эту работу; он остался недоволен, многое вычеркнул и продиктовал другой текст, в котором едва ли половина была правдивой, а затем предписал подготовить рассказ для Мемориала на основе этих данных. Наконец, три года спустя, император решил снова пересмотреть работу: она вновь ему не понравилась, и ее постигла судьба предыдущей; наконец, он выдал окончательный вариант, в котором уже ложным было все.
Этой же теме посвящена работа современного французского историка Седрика Куто «Наполеон Бонапарт: создание легенды».
Седрик Куто утверждает (и в этом с ним трудно не согласиться), что так называемые бюллетени всегда были пропагандистскими органами Великой Армии и ее главнокомандующего. Они «в сжатой форме давали представление о сражениях, выставляя вперед военные возможности Наполеона». Бюллетени диктовались непосредственно Наполеоном, а затем публиковались в его официальном вестнике «Монитор», откуда их перепечатывали все остальные газеты.
Как пишет Куто, эти бюллетени имели целью дать «солдатам чувство гордости, конкретизируя военные шедевры их хозяина». Кроме того, они служили для укрепления духа гражданского населения, поэтому они были обязательными для оглашения вслух на всей территории Франции.
Именно это дает видному французскому историку-наполеонисту Жану Тюлару право заявлять, что «опасно писать военную историю, основываясь на бюллетенях. Наполеон не рассказывает в них о себе, он в них рисуется для своих современников и для последующих поколений».
Седрик Куто, говоря о назначении наполеоновских бюллетеней, даже вводит своеобразный термин «сублимация героя».
Далее в своей статье он обращается к рассматриваемому нами примеру под условным названием «Наполеон на Аркольском мосту». Куто пишет: «Картина Гро «Наполеон на Аркольском мосту» представляет нам героя Революции. Молодой генерал с развевающимися на ветру волосами держит в руках знамя 4-й полубригады линейной пехоты и идет во главе своих людей, чтобы покончить с проклятыми австрийцами. В течение трех дней сражения генерал не проявил себя в том смысле, в каком картина показывает нам его храбрость и предназначение. Но чего картина не показывает вовсе, так это того, что мост так и не был взят французскими войсками, и что под неприятельским огнем генерал свалился в канал, находившийся возле моста».
В своих бюллетенях, связанных с поражениями, Наполеон не то, чтобы обманывал французов, но он, по словам Куто, «манипулировал правдой с целью скрыть их реальные масштабы».
Кроме того, важной целью бюллетеней было выставить вперед военные подвиги Наполеона, принизив заслуги его приближенных. Так, например, в бюллетене от 15 октября 1806 года, касавшегося победы при Йене отведен в тень подвиг маршала Даву при Ауэрштадте.
Чем серьезнее были поражения, тем лаконичнее были наполеоновские бюллетени. Причины поражений также назывались самые нелепые, конечно же, не имеющие никакого отношения к Наполеону. В частности, поражение в сражении при Лейпциге было объяснено ошибкой какого-то капрала, раньше времени взорвавшего мост через Эльстер.
Иногда подобный обман оправдан. Как писал французский моралист Пьер-Клод Буаст, «если когда-либо может быть дозволено обманывать народ, так это для того только, чтобы облегчить его бедствия». Но у такого обмана есть и одно очень опасное свойство, на которое указывал тот же Буаст, замечавший, что «одна ложь, замешанная между истинами, делает все их сомнительными».
Не будем же забывать об этом, восхищаясь со всеми на то основаниями беспримерным наполеоновским военным гением.
Наполеон на Аркольском мосту: правда или вымысел?
Шел ноябрь 1796 года. Наполеоновская армия завязла в боях с австрийцами на северо-востоке Италии. Обе стороны несли большие потери, но отступать было нельзя, чтобы не потерять плоды предыдущих побед.
4 ноября, совершенно некстати, генерал Вобуа потерпел поражение и отошел к Риволи. 12-го потерпела неудачу и дивизия Массены, отошедшая к Вероне.
И тут Наполеон решается предпринять рискованный маневр и обойти австрийцев с юга, переправившись через реку Адиже у Ронко. Наиважнейшим пунктом в этом замысле стал так называемый Аркольский мост через реку Альпоне, преодоление которого позволило бы зайти противнику в тыл.
Но первая атака моста, произведенная 15 ноября, оказалась неудачной. Войска дивизии Ожеро были отброшены. Но и контратака австрийцев быстро захлебнулась. Сложилась чрезвычайно опасная патовая ситуация.
В этой критической обстановке Наполеону необходимо было чудо. И вот тут-то он, якобы, и решился на то, чтобы встать во главе охваченных нерешительностью войск и своим примером увлечь их за собой.
То, что произошло потом, в настоящее время широко известно, как подвиг, совершенный Наполеоном на Аркольском мосту 15 ноября 1796 года.
Подвиг этот достаточно широко освещен в исторической литературе, причем, чем позднее повествования, тем живописнее и романтичнее они. Приведем лишь некоторые из них:
Гораций Верне:
В сражении под Арколем случилось, что Наполеон, заметив минутное замешательство своих гренадеров под страшным огнем неприятельских батарей, расположенных на высотах, соскочил с лошади, схватил знамя, кинулся на Аркольский мост, где лежали груды убитых, и вскричал: «Воины, разве вы уже не те храбрецы, что дрались при Лоди? Вперед, за мной!» Так же поступил и Ожеро. Эти примеры мужества повлияли на исход сражения.
Альберт Манфред:
В ставшей легендарной битве на Аркольском мосту он не побоялся поставить на карту и судьбу армии, и собственную жизнь. Бросившись под градом пуль со знаменем вперед на Аркольском мосту, он остался жив лишь благодаря тому, что его прикрыл своим телом Мюирон: он принял на себя смертельные удары, предназначенные Бонапарту.
Дмитрий Мережковский:
После нескольких тщетных атак, заваливших мост трупами, люди отказываются идти на верную смерть. Тогда Бонапарт хватает знамя и кидается вперед, сначала один, а потом все - за ним. Генерал Ланн, дважды накануне раненный, защищает его телом своим от огня и от третей раны падает к ногам его без чувств; защищает полковник Мюирон, и убит на его груди, так что кровь брызнула ему в лицо. Еще минута, и Бонапарт был бы тоже убит, но падает с моста в болото, откуда только чудом спасают его гренадеры. Мост не был взят. Значит, подвиг Бонапарта бесполезен? Нет, полезен в высшей степени: он поднял дух солдат на высоту небывалую; вождь перелил свою отвагу в них, как переливают воду из сосуда в сосуд; зажег их сердца о свое, как зажигают свечу о свечу.
Подобные бравурные описания, почти поэмы, можно было бы продолжать и продолжать. Все они похожи друг на друга, как две капли воды.
Зададимся вопросом, откуда взялась информация о том, что Бонапарт схватил знамя и увлек за собой своих солдат на Аркольский мост?
Заглянем в воспоминания самого Наполеона, написанные им «от третьего лица».
Наполеон пишет сам о себе:
Но когда Арколе устоял против ряда атак, Наполеон решил лично произвести последнее усилие: он схватил знамя, бросился на мост и водрузил его там. Колонна, которой он командовал, прошла уже половину моста; фланкирующий огонь и прибытие новой дивизии к противнику обрекли и эту атаку на неудачу. Гренадеры головных рядов, покинутые задними, заколебались. Однако, увлеченные беглецами, они не хотели бросить своего генерала; они взяли его за руки, за платье и поволокли за собой среди трупов, умирающих и порохового дыма. Он был сброшен в болото и погрузился в него до пояса. Вокруг него сновали солдаты противника.
Солдаты увидели, что их генерал в опасности. Раздался крик: «Солдаты, вперед, на выручку генерала!» Эти храбрецы тотчас же повернули беглым шагом на противника, отбросили его за мост, и Наполеон был спасен.
Этот день был днем воинской самоотверженности. Ланн, лечившийся от говернольских ран и еще больной, примчался к бою из Милана. Став между неприятелем и Наполеоном, он прикрыл его своим телом, получил три ранения, но ни на минуту не хотел отойти. Мюирон, адъютант главнокомандующего, был убит, прикрывая телом своего генерала. Героическая и трогательная смерть! Бельяр и Виньоль были ранены среди солдат, которых они увлекли в атаку. Храбрый генерал Робер, закаленный в боях солдат, был убит.
Вот, оказывается, откуда идет информация о том, что Наполеон «схватил знамя, бросился на мост и водрузил его там». Вот откуда идет информация о том, что адъютант Жан-Батист Мюирон погиб, «прикрывая телом своего генерала». А главное, как удобно: две красивые легенды в одной!
Наполеон не только сам «создавал историю», он еще и заботился о ее увековечении в произведениях искусства. В частности, о своем подвиге на Аркольском мосту он в 1797 году заказал картину художнику Жану-Антуану Гро, ученику знаменитого Давида. Картина эта размером 1,30 х 0,94 м была выполнена и выставлена в настоящее время в Версальском музее, а ее эскиз - в музее Лувра. На эту же тему в последующие времена была сделана масса других картин и гравюр, и все они служат одной только цели - увековечению Великого Подвига Великого Наполеона.
Но оставим пока «достоверную информацию» Наполеона о себе любимом и обратимся к более серьезным исследованиям Аркольского сражения, сделанным зарубежными историками.
У более обстоятельных исследователей Итальянской кампании Бонапарта восторгов по поводу его поведения на Аркольском мосту уже значительно меньше.
В частности, Дэвид Чандлер в своей знаменитой книге «Военные кампании Наполеона» пишет:
В один из моментов отчаявшийся Бонапарт схватил трехцветное знамя и повел солдат Ожеро в новую атаку на Аркольский мост, но в критический момент, когда успех еще не был предопределен, неизвестный французский офицер обхватил своего главнокомандующего, восклицая: «Генерал, вас убьют, а без вас мы погибнем; вы не пойдете дальше, вам не место там!» В этой суматохе Бонапарт упал в воду и был спасен своими преданными адъютантами, вытащившими в безопасное место своего мокрого главнокомандующего под угрозой штыков австрийской контратаки.
Ему вторит Виллиан Слоон:
Когда знаменосец был убит, Бонапарт подхватил знамя и собственноручно водрузил его на мост. Французские гренадеры ринулись было вперед, но, встреченные дружным залпом хорватов, смешались, были опрокинуты ударом в штыки и отхлынули назад, причем увлекли с собой главнокомандующего. Неловко своротив в сторону, Бонапарт завяз в болоте, из которого выбрался живым лишь благодаря тому, что гренадеры в четвертый раз бросились в атаку.
У известного французского историка Абеля Гюго мы находим следующее подробное описание событий этого дня:
Тогда он помчался вместе со штабом к месту боя и встал во главе колонны: «Гренадеры, - закричал он, - разве вы не те храбрецы, что отличились при Лоди?» Присутствие главнокомандующего вернуло храбрость солдатам и вдохнуло в них энтузиазм. Бонапарт решил воспользоваться этим, спрыгнул с лошади и, схватив знамя, бросился к мосту с криком: «Следуйте за своим генералом!» Колонна всколыхнулась, но, встреченная ужасным огнем, снова остановилась. Ланн, несмотря на две своих раны, захотел последовать за Бонапартом; он пал, сраженный пулей в третий раз; генерал Виньоль был ранен; полковник Мюирон, адъютант главнокомандующего, был убит, прикрывая его своим телом. Все удары достигали цели: в сомкнутой людской массе ядра и пули пробивали огромные бреши. Солдаты, после минутного замешательства, стали отступать как раз в тот момент, когда последнее усилие могло бы принести победу. Главнокомандующий вскочил на лошадь; новый залп опрокинул всех, кто его окружал и кому он был обязан тем, что его самого не убили. Его лошадь, испугавшись, упала в болото и увлекла за собой своего седока, и получилось так, что австрийцы, преследовавшие отступавших французов, оказались на расстоянии пятидесяти шагов. Но генерал-адъютант Бельяр, заметив, что главнокомандующему угрожает гибель, собрал полсотни гренадер и атаковал с криком: «Спасем нашего генерала!» Хорваты были отброшены за их укрепления».
Крайне важными представляются «Мемуары» Огюста-Фредерика Мармона, непосредственного участника Аркольского сражения, в то время полковника и адъютанта Наполеона.
Разберемся сначала с «подвигом» генерала Ожеро, отмеченном Горацием Верне и некоторыми другими историками. Об этом Мармон пишет следующее:
Дивизия Ожеро, остановленная в своем движении, начала отступать. Ожеро, желая подбодрить свои войска, схватил знамя и пробежал несколько шагов по плотине, но за ним никто не последовал. Вот такова история этого знамени, о котором столько говорили, что он, якобы, перешел с ним через Аркольский мост и опрокинул противника: на самом деле все свелось к простой безрезультатной демонстрации. Вот так пишется история!
Действительно, именно так, к сожалению, пишется история. А ведь по итогам своих же собственных отчетов о сражении (Наполеон, понятное дело, ничего об этом писать и не думал) Ожеро получил памятное Аркольское знамя, которое после его смерти было передано его вдовой в музей артиллерии, где оно до сих пор хранится в одном из залов.
Относительно действий генерала Бонапарта у Мармона мы читаем:
Генерал Бонапарт, узнав об этом поражении, прибыл в дивизию со своим штабом для того, чтобы попытаться возобновить попытки Ожеро. Для поднятия боевого духа солдат он сам встал во главе колонны: он схватил знамя, и на этот раз колонна двинулась за ним.
Подойдя к мосту на расстояние двухсот шагов, мы, может быть, и преодолели бы его, невзирая на убийственный огонь противника, но тут один пехотный офицер, обхватив руками главнокомандующего, закричал: "Мой генерал, вас же убьют, и тогда мы пропали. Я не пущу вас дальше, это место не ваше".
Как видим, Мармон четко указывает на то, что Бонапарт не дошел до пресловутого моста около двухсот метров. Так что и речи не может идти о том, будто главнокомандующий «схватил знамя, бросился на мост и водрузил его там». Во всяком случае, эта версия самого Наполеона находится в полном противоречии с версией Мармона, находившегося рядом.
Я находился впереди генерала Бонапарта, а справа от меня шел один из моих друзей, тоже адъютант главнокомандующего, прекрасный офицер, недавно прибывший в армию. Его имя было Мюирон, и это имя впоследствии было дано фрегату, на котором Бонапарт возвращался из Египта. Я обернулся, чтобы посмотреть, идут ли за мной. Увидев Бонапарта в руках офицера, о котором я говорил выше, я подумал, что генерал ранен: в один момент вокруг него образовалась толпа.
Когда голова колонны располагается так близко от противника и не движется вперед, она должна отходить: совершенно необходимо, чтобы она находилась в движении для избежания поражения огнем противника. Здесь же беспорядок был таков, что генерал Бонапарт упал с плотины в заполненный водой канал, в узкий канал, прорытый давным-давно для добычи земли для строительства плотины. Луи Бонапарт и я бросились к главнокомандующему, попавшему в опасное положение; адъютант генерала Доммартэна, которого звали Фор де Жьер, отдал ему свою лошадь, и главнокомандующий вернулся в Ронко, где смог обсушиться и сменить одежду.
Очень любопытное свидетельство! Получается, что Наполеон не только не показал со знаменем в руках примера мужества, повлиявшего на исход сражения, но и создал (пусть, невольно) в узком дефиле беспорядок, приведший к дополнительным жертвам. Атака в очередной раз захлебнулась, а насквозь промокшего главнокомандующего увезли в тыл.
Мармон делает вывод:
Вот еще одна история другого знамени, которое на многих гравюрах изображено в руках Бонапарта, пересекающего Аркольский мост. Эта атака, простое дерзкое предприятие, также ни к чему не привела. Единственный раз во время Итальянской кампании я видел генерала Бонапарта, попавшего в реальную и большую опасность для своей жизни.
Наполеон, как и Ожеро, получил памятное Аркольское знамя, которое было им передано Ланну, долго хранилось в его семье, но в конце XIX века было утеряно.
Относительно подвига полковника Мюирона Мармон пишет следующее:
Мюирон пропал без вести в этой суматохе; возможно, он был сражен пулей и упал в воды Альпона.
Здесь Мармона трудно упрекнуть в предвзятости. Жан-Батист Мюирон был его другом детства, так что умышленно принижать его заслуги у Мармона не было никакого резона. Скорее всего, Мюирон, действительно, пропал без вести в возникшей сутолоке. Он был честным и храбрым офицером, погиб от австрийской пули и, по мнению Мармона, совершенно не нуждается в каких-либо вымышленных легендах.
Как видим, с самого начала своей военной карьеры Наполеон начал заниматься тем, что приукрашивал отчеты о своих победах, очень часто приписывая себе то, чего не было вообще, либо то, что совершали другие.
Тот же Мармон, на протяжении долгих лет бывший ближайшим сподвижником Наполеона, рассказывает нам, в частности, историю, связанную с наполеоновскими бюллетенями о сражении при Маренго, которое складывалось для Наполеона крайне неудачно и лишь по счастливой случайности (своевременный подход войск генерала Дезе) завершилось победой французов. В этой истории в полной мере раскрывается наполеоновская «кухня» подготовки «достоверной информации» для последующих поколений:
Рассказ об этом сражении, опубликованный в официальном бюллетене, был более или менее верным. Военный департамент получил приказ развить это повествование и добавить к нему некоторые эпизоды. Пять лет спустя, император затребовал эту работу; он остался недоволен, многое вычеркнул и продиктовал другой текст, в котором едва ли половина была правдивой, а затем предписал подготовить рассказ для Мемориала на основе этих данных. Наконец, три года спустя, император решил снова пересмотреть работу: она вновь ему не понравилась, и ее постигла судьба предыдущей; наконец, он выдал окончательный вариант, в котором уже ложным было все.
Этой же теме посвящена работа современного французского историка Седрика Куто «Наполеон Бонапарт: создание легенды».
Седрик Куто утверждает (и в этом с ним трудно не согласиться), что так называемые бюллетени всегда были пропагандистскими органами Великой Армии и ее главнокомандующего. Они «в сжатой форме давали представление о сражениях, выставляя вперед военные возможности Наполеона». Бюллетени диктовались непосредственно Наполеоном, а затем публиковались в его официальном вестнике «Монитор», откуда их перепечатывали все остальные газеты.
Как пишет Куто, эти бюллетени имели целью дать «солдатам чувство гордости, конкретизируя военные шедевры их хозяина». Кроме того, они служили для укрепления духа гражданского населения, поэтому они были обязательными для оглашения вслух на всей территории Франции.
Именно это дает видному французскому историку-наполеонисту Жану Тюлару право заявлять, что «опасно писать военную историю, основываясь на бюллетенях. Наполеон не рассказывает в них о себе, он в них рисуется для своих современников и для последующих поколений».
Седрик Куто, говоря о назначении наполеоновских бюллетеней, даже вводит своеобразный термин «сублимация героя».
Далее в своей статье он обращается к рассматриваемому нами примеру под условным названием «Наполеон на Аркольском мосту». Куто пишет: «Картина Гро «Наполеон на Аркольском мосту» представляет нам героя Революции. Молодой генерал с развевающимися на ветру волосами держит в руках знамя 4-й полубригады линейной пехоты и идет во главе своих людей, чтобы покончить с проклятыми австрийцами. В течение трех дней сражения генерал не проявил себя в том смысле, в каком картина показывает нам его храбрость и предназначение. Но чего картина не показывает вовсе, так это того, что мост так и не был взят французскими войсками, и что под неприятельским огнем генерал свалился в канал, находившийся возле моста».
В своих бюллетенях, связанных с поражениями, Наполеон не то, чтобы обманывал французов, но он, по словам Куто, «манипулировал правдой с целью скрыть их реальные масштабы».
Кроме того, важной целью бюллетеней было выставить вперед военные подвиги Наполеона, принизив заслуги его приближенных. Так, например, в бюллетене от 15 октября 1806 года, касавшегося победы при Йене отведен в тень подвиг маршала Даву при Ауэрштадте.
Чем серьезнее были поражения, тем лаконичнее были наполеоновские бюллетени. Причины поражений также назывались самые нелепые, конечно же, не имеющие никакого отношения к Наполеону. В частности, поражение в сражении при Лейпциге было объяснено ошибкой какого-то капрала, раньше времени взорвавшего мост через Эльстер.
Иногда подобный обман оправдан. Как писал французский моралист Пьер-Клод Буаст, «если когда-либо может быть дозволено обманывать народ, так это для того только, чтобы облегчить его бедствия». Но у такого обмана есть и одно очень опасное свойство, на которое указывал тот же Буаст, замечавший, что «одна ложь, замешанная между истинами, делает все их сомнительными».
Не будем же забывать об этом, восхищаясь со всеми на то основаниями беспримерным наполеоновским военным гением.