Сергей Волков, Анна Пухова «Деятельность уездной ЧК Чистополя в период 1918–1920-х годов: технология красного террора (документы и судьбы)»

И длится суд десятилетий…
Татарстан, г. Чистополь,
Гимназия, 11–й класс
Научный руководитель Р.Х. Хисамов
Третья премия

Сегодня Россия смотрится в зеркало и не узнает себя. Копятся свидетельства, рассекречиваются протоколы, издаются воспоминания. Чем больше правды можно разглядеть в этих осколках, тем ближе общая догадка. Ближе и страшней: собрать все воедино, за нагромождением беззаконий, насилия, обманов, самообманов, иллюзий представить себе нечто целостное – нашу Россию, прошедшую в двадцатом веке через такую полосу истории, которой имя еще и отдаленно не найдено. Естественны извечные вопросы: кто в этом виноват? Каковы причины трагедии? Как объяснить, попытаться понять происшедшее?

Нам бы хотелось на примере деятельности уездной ЧК Чистополя и уезда в период с 1918–1920-х годов через документы и судьбы разных людей показать технологию красного террора.

Мы стремились определить и аргументировать наше отношение к советской карательной политике как решающему фактору для победы большевиков в Гражданской войне.

Программа Красного террора. Сентябрь 1918 года
Петр Лучанкин – отец большого семейства.

5 сентября 1918 года по инициативе Дзержинского в Совнаркоме РСФСР было принято постановление о красном терроре. Дзержинский говорил, что «обеспечение тыла путем террора является прямой необходимостью». Он предлагал врагов изолировать в концлагерях; те, кто «прикосновенен» к заговорам, мятежам и белогвардейским организациям подлежат расстрелу; списки расстрелянных публиковать с «основанием применения к ним этой меры».

Это постановление превращало самую радикальную форму насилия в государственную политику. В те дни ЦК РКП (б) и ВЧК выработали практическую инструкцию. В ней предлагалось: «Расстреливать всех контрреволюционеров». Предоставить районам самостоятельно расстреливать… взять заложников от буржуазии и союзников. Район определяет, кого брать в заложники… Устроить в районах мелкие концентрационные лагеря… Принять меры, чтобы «трупы не попали в нежелательные руки» .

Первый большой всплеск массового террора произошел летом – в начале осени 1918 года.В то время главным фронтом Гражданской войны Ленин определил Восточный, на Волге где сражалась формируемая Красная Армия с одной стороны, а с другой – легионеры чехословацкого корпуса и Народная армия Комуча. Казань была захвачена комучевцами 6 августа 1918 года. По мере поражения на фронте комучевцы отступали. 30 августа белочехи оставили Чистополь. После их ухода в городе начинаются аресты.

12 октября 1918 года Чистопольская Судебно-следственная комиссия при Революционном трибунале Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов возбуждает дело по обвинению гражданина города Чистополя Петра Лучанкина в добровольном вступлении в ряды народной армии. 29 ноября его расстреливают. Никакого расследования по делу практически не было, обвинение не предъявлено, каких-либо доказательств вины в совершении конкретного преступления не имеется. А что же есть в деле? Это, прежде всего, заявление самого Петра Лучанкина :

«Вот уже два месяца я нахожусь в заключении и не знаю, в чем меня признают виновным. Снова повторяю и прошу обратить человеческое внимание, что я добровольцем фактически поступить и не мог, так как в Чистополь приехал 26 августа. Мобилизация у белых кончилась 22 августа. Что касается рапорта моего, который является обвинительным актом, он был подан из-за семейного положения. Семью в 15 человек содержать очень трудно. Когда я был мобилизован, то полагалось жалование как солдату 45 рублей, я поставлен в самое критическое положение. Повторяю, что я был поставлен в самоекритическое положение. И чтобы за мной осталось содержание, согласно телеграмме из Казанского Почтово-Телеграфного Округа, мне начальник Штаба Гарнизона подсказал подать рапорт в Почтово-Телеграфную Контору, что мною и был сделано.

Если же меня подстрекать в том, что я оставлен по мобилизации и поступил добровольцем, то это недопустимо и вот почему:

1. Если бы я был оставлен от призыва и продолжал бы служить на почте, где получал бы жалования и командировочных 810 рублей, которых на содержание хватало, но ведь я там уволен был – это можно справиться в бумагах, если таковые не увезены белыми;

2. Если бы я был добровольцем, то не стал бы изыскивать средств и причин, а у меня представлено в Следственной Комиссии удостоверение белых о болезни, в котором тоже подтверждается, что болен солдат;

3. Если бы я был действительно доброволец, то зачем мне надо было оставаться здесь? Не чувствую за собой вины и вполне доверяясь Советской власти остался на месте и поступил уже на службу в Почтово-Телеграфную Контору, где начал свои занятия с 25 сентября нынешнего года;

4. Также моими товарищами – коллегами по службе в Следственную Комиссию представлено удостоверение, в котором они подтверждают, что я никогда не выступал против Советской власти и что действительным добровольцем не был, подтверждают они также, что была из Почтово-Телеграфного Округа телеграмма о том, что добровольцам остается содержание, и что рапорт подан именно из-за семейного положения.

Перечисляя все это, я думаю, что доказательства моей невинности достаточны, в противном случае могут еще несколько граждан подтвердить то же самое и если нужно, мною будет представлен их отзыв.

Я такой же пролетарий, борющийся за существование, не имеющий за душой ни копейки денег, ни состояния, ничего, обращаюсь с просьбой ускорить расследование дела и со справедливостью отнестись. Я всегда сознавал, глубоко убежден, что принадлежу и должен принадлежать только к этой власти – Власти Советов Рабочих и Крестьян. Еще раз осмеливаюсь просить Следственную Комиссию ускорить расследование моего дела и отнестись со справедливостью.

Ноябрь 27 дня 1918 г. гр. П.Лучанкин» .

Просьба «ускорить расследование» была выполнена Постановлением Чистопольской Чрезвычайной следственной комиссии 1918 года ноября 29 дня.

«Рассмотрев дело по обвинению Петра Лучанкина за принадлежность к белогвардейцам и добровольно служащему в рядах их, а также участвующегов поимке советских работников отклонить ходатайство служащих Чистопольской Почтово-Телеграфной конторы и его самого, а настоящее дело передать в Казанскую Чрезвычайную Комиссию на заключение.

Чрезвычайная Комиссия постановила расстрелять, а дело предать на заключение в губчрезвычком» .

Губчрезвычком постановил приговор утвердить.

А что касается просьб самого П.Лучанкина (отца большого семейства: 10 человек детей, братья, сестры, мать, больной отец), его коллег (7 человек) – служащих Чистопольской почтово-телеграфной конторы, его жены, Ларисы Лучанкиной, «обратить внимания на оправдательные доводы и не дать погибнуть невинному человеку и совершить невольно несправедливость», то они не были услышаны . Как ведутся дела в ЧК , с каким легким багажом отправляют там в «лучший мир» мы вскоре убедились.

Достаточным оказалось иметь свидетельские показания состоящего в партии и сочувствующего коммунистам Анатолия Петровича Сафроницкого. Его заявление: «Шел против Советской власти и на одном общем собрании служащих п/т кричал бить нас, то есть большевиков в то время когда сочувствуя не большевикам пошел работники покинули общее собрание. Во время нашествия белой армии он Лучанкин поступил в их родную армию добровольцем не смотря на то, что ему была дана месячная отсрочка» .

Вот, пожалуй, все, что имеется в деле, но даже эти документы могут рассказать о многом. Наша задача изучать свидетельства тех, кто не был, подобно П.Лучанкину, активным действующим лицом так называемой «большой истории», но является представителем тех миллионов, через которые и над которыми, это «большая история» вершилась.

Большевики ради удержания власти сделали ставку на силу, террор и страх. Главным орудием, исполнителем стала ВЧК . «Для нас важно, – утверждал Ленин, – что ЧК осуществляет непосредственную диктатуру пролетариата, и в этом отношении их роль неоценима» . ЧК было предоставлено право арестовывать, вести следствие и приводить приговор в исполнение. Лацис признавал, что это был «орган… пользующийся в своей борьбе приемами и следственных комиссий, и судов, и трибуналов, и военных сил» .

Постановление ЦК РКП (б) и Совнаркома быстро превратили ВЧК в главный орган специальной системы организованного насилия, создав для этого декретно-законодательное обоснование. II Всероссийский съезд Советов (25октября 1917 года) отменил смертную казнь в стране. Казалось бы, ввести ее может только съезд. Но III съезд Советов (январь 1918 года) этого вопроса не обсуждал, лишь встретил аплодисментами заявление Ленина о том, что «ни один еще вопрос классовой борьбы не решался в истории иначе, как насилием». Начавшееся в середине февраля 1918 года германское наступление на Петроград создало чрезвычайную ситуацию, которой воспользовались Ленин иТроцкий для введения в стране внесудебной смертной казни. Право ее проведения было предоставлено ЧК . Заметим, что в данном случае декрет о внесудебных правах ВЧК лишь фиксировал те беззакония, которые советские учреждения уже творили в стране.

Это наглядно подтверждают действия в Казани председателя ЧК Восточного фронта республики Лациса. Прибыв в Казань 10 сентября 1918года, после изгнания из города защитников Учредительного собрания, он не спешил с проведением карательных акций, полагая, что наиболее активные противники большевиков бежали. Но 22 сентября 1918 года в «Еженедельнике Чрезвычайных Комиссий по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией» появился приказ наркома внутренних дел Г.И. Петровского, в котором содержался призыв к проведению массового террора. Нарком предлагал: местные губисполкомы должны проявлять в этом отношении особую инициативу. Казанский Комитет РКП (б), реагируя на московские указания, предложил ответственному организатору комитета С.Стельмаху 28 сентября собрать фактический материал, «доказывающий, что красный террор недостаточно энергично проводится в жизнь», вызвать на заседание комитета Лациса и обсудить этот вопрос .

И начались безудержные расстрелы… В этой связи нам становится ясно, почему Петр Лучанкин не был арестован сразу же после того как в сентябре Советская власть была восстановлена в Чистополе. 25 сентября он снова принят на работу в почтово-телеграфную Контору и каждое утро до 12 октября отправлялся на службу, радуясь, наверное, тому, что может содержать семью.

В обвинительном акте Чрезвычайно-следственной комиссии от 12 октября 1918 года Петр Кузьмич Лучанкинобъявляется виновным в том, «что рапортом своим на имя начальника Команды города Чистополя о добровольном вступлении в ряды Народной армии, чем и выпадал принадлежность к белогвардейцам и желание им служить. Заслуживает наказание по законам военного времени» .

Обвинительное заключение вынесено, дело отправлено в Революционный трибунал. Но месяц спустя вследствие упразднения Ревтребунала дело возвращается обратно в Чистопольскую ЧК по борьбе с контрреволюцией и саботажем. Сначала красный террор заполыхал в столицах . Провинция в начале молчала. На первых порах в Казани растерялся даже Лацис. Но оправился он быстро, партийные указания легко подсказали, как следует действовать, и не только ему. 1 ноября 1918 года Лацис пытался обосновать «нужность» террора. Он писал, давая указания местным ЧК : «Не ищите в деле обвинительных улик о том, восстал ли он против Совета оружием или словом. Первым долгом вы должны его спросить, к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, какое у него образование и какова его профессия. Все эти вопросы должны разрешить судьбуобвиняемого. В этомсмысл террора» .Грань, разделяющая революционный порядок и беззаконие, перестала существовать. Районам представлялось право самостоятельно расстреливать, брать заложников. Никаких ходатайств за арестованных… не принимать. Вот почему в деле П.Лучанкина заявление группы служащих Чистопольской почтово–телеграфной конторы от 22 ноября не могло быть рассмотрено как свидетельство в защиту обвиняемого. Важнее тогда было обвинить, а не оправдать человека.

Еще создавалась видимость соблюдения «революционной законности». В ноябре 1918 годаVI Всероссийский чрезвычайный съезд Советов принял решение об амнистии тем, кому в течение двух недель со дня ареста не предъявлено обвинение, об освобождении тех заложников, которые не влияли на судьбу советских товарищей, «попавших в руки врагов». Выполнение этих постановлений было возложено на ВЧК , то есть на орган, более других вершивший беззаконие. Наивно предполагать, что до местных ЧК эти инструкции не дошли. Петру Лучанкину не было 13 ноябряпредъявлено нового обвинения, хотя уже в постановлении от 29 ноябрячитаем, что он принимал участие в «поимке советских работников». Но собственно доказательств его вины нет. А работая с документом, без труда можно обнаружить «следы» подтасовки. Видно, что отдельные фразы вписаны позже другой рукой в уже заготовленное постановление. Это: «… и добровольно служащему в рядах их, а также участвующего в поимке советских работников…» и «Чрезвычайная Комиссия постановила расстрелять, а дело передать на заключение вгубчрезвычком». Внизу документа наложена резолюция красными чернилами – в знак особой важности дела! – написано: «Губчрезвычкомпостановил приговор утвердить».

Дело П.Лучанкина является весьма типичным примером того, как вершилось «революционное правосудие». Просматривая протоколы заседания Казанской губернской Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениями по должности от 28 декабря 1918 года(Архив КГБ РТ ) мы обнаружили по Чистополю и Чистопольскому уезду семь расстрельных дел. Это дело 23 по обвинению гр. Андрея Ковалевского за принадлежность к белогвардейцам. Как и Петр Лучанкин, был расстрелян 29 ноября 1918 года. Дело № 103 по обвинению Фридриха Петровича Абелькальмав вооруженной борьбе против советской власти. Расстрелян 17 декабря 1918 года, как и священник Виктор Петрович Ястребов.

Его дело в протоколе за № 29. Виктор Петрович Ястребов обвиняется в шпионаже и контрреволюционной агитации. Евдокима Гаврилова шестидесяти шести лет, жителя села Белая Гора Чистопольского уезда расстреляли 9 декабрякак участника поимки советских работников. Не избежали этой же участи Николай Шинков(дело № 116) и Листратов Павел Ивановичза хранение имущества бежавших с белыми (дело № 1). И седьмым примером расправы большевистской власти дело за № 38 о расстреле семьи Бутлеровых– матери и двух дочерей. И это – только протокол одного заседания. Согласно описи дел Чистопольской Судебно-следственной комиссии при Ревтрибунале отправленных в Казанский Ревтрибунал с 23 ноября 1918 года количество дел велико .

Трагедия семьи Бутлеровых
Известная приверженность интеллигенции оппозиционным партиям (на самом деле весьма иллюзорная у большинства) рождала недоверие к ней со стороны многих представителей власти, перерастающее в глубокую, патологическую подозрительность и настоящую манию «заговоров». Именно по такому варианту развиваются события по обвинению Виктории Александровны Бутлеровой и ее дочерей Виктории, Марии и Татьяны, «угрожающих сельскому Совету Большого Красного Яра в шпионаже» .

В этот же день Красноярский волостной совет «удостоверяет правильность настоящего акта» и «по долгу справедливости дает фактические обвинения бывшей помещицы» . На документе мы видим резолюцию: «Дать распоряжение об аресте, дело передать в коллегию следователей». Какие же факты приводит А.Абрамов – товарищ председателя Совета и четверо членов (подписи неразборчивы)?

1. «Во время нашествия чехо-славаков сказанные лица всецело занимались шпионажем, и весь собранный материал передавали своему брату Ростиславу Бутлерову и племяннику Константину Бутлерову, последний был временным комендантом городаЧистополя, а потом адъютантом штаба Чистопольского гарнизона».

Акт заканчивается призывом: «Перенеся такие угрозы спасши свою жизнь только благодаря скрывательства от них, Красноярский волостной Совет настаивает во что бы ни стало перечисленных: Викторию Бутлерову и ее дочерей Марию и Татьяну как нежелательных и вредных элементов стеретьс лица земли, так же и третью дочь, меньшую Викторию». Видимо, для облегчения чекистам поиска «заговорщиц» в самом конце документа есть приписка – «Марияже по мужу пишется Ермолова».

Обращают на себя внимание подчеркивания отдельных слов и фраз в обоих актах . Обвинение Бутлеровых построено лишь на показании свидетеля Абрамова, но оно неконкретно и в нем нет никаких доказательных фактов их вины. В ходе дознания Виктория Александровна Бутлерова и ее дочери, Татьяна Ивановна, 23 лет, и Мария Ивановна, 26 лет, были один раз допрошены.

Виктория, младшая дочь, в ходе следствия вообще ни разу допрошена не была! Поразительно впечатление от знакомства с другими документами в деле – четыре невинных женщины, их страдания, бесцельные и бессмысленные, гнев. Приведем отрывок из еще одного документа – показаний Марии Бутлеровой-Ермоловой, за которым нам видится типичная картина ведения дел в Чистопольской ЧК . Прошла уже неделя со дня ареста семьи. 25 ноября 1918годаМария на допросе показала следующее: «Приблизительно числа 18 меня арестовали в чрезвычайную комиссию и через некоторое время нас отправили в тюрьму. За что я была арестована, не знаю, потому что обвинительного акта нам не читали. Виновницей в шпионаже, в контрреволюционном выступлении и смерти некоторых из советских работников себя не признаю. Ростислав Бутлеров во время чехословацкой власти в городе Чистополе не находился, так как в то время его не было в живых. Он умер в Тамбове на пороховом заводе, а Константин Бутлеров состоял на службе при Штабе Чистопольского гарнизона. Больше показать ничего не могу в чем и подписываюсь» .

Такие же показания дали и другие члены семьи Бутлеровых. Но они не были услышаны и не могли быть услышаны, потому что людей убивали за право думать и жить не по предписанию свыше . В деле имеется заявление В.А. Бутлеровойна имя чистопольской следственной комиссии, в котором она убедительно доказывает, что обвинение ее семьи в шпионаже и антисоветской деятельности не обоснованно, является клеветой . Но оно никем не проверялось: «Представляю при сем заявлении справку из Собора о сорокоусте, заказанном о сыне моем Ростиславе Бутлерове по получении телеграммы, которая шла больше месяца. Из справки Комиссия усмотрит, что сын мой умер, когда в Чистополе была 1-ая Советская Власть и следовательно обвинение в том, что я и моя семья доносила сыну моему на Советских Работников лишено всякого основания. Если уж справки из Собора недостаточно, то я очень прошу Комиссию дать мне разрешение послать срочную телеграмму в Тамбов на пороховой завод справиться, какого числа и месяца умер мой сын. Надеюсь, что по восстановлении истины относительно смерти моего сына Комиссия и к другим пунктам доноса отнесется с должным недоверием. Я же и вся моя арестованная семья клятвенно подтверждаем свою невинность как в шпионаже, доносах, так и смерти товарища Садыкова, в которой нас обвиняют». Заявление датируется 26 ноября 1918 года.

Уездная ЧК , в этот же день рассмотрев дело Бутлеровых, выносит постановление – «дознание произвести на месте» (!) В результате волостным собранием, состоявшимся 6 декабря, выносится следующая резолюция: «…решительно пройти последнюю треть этапа революции и видимых наших врагов Н.А. Булыгина, Н.Л. Булыгина, Анд. Булыгина, семью Бутлеровыхи других высланных в чрезвычком за шпионаж и невидимых впредь оказавшихся стирать беспощадно с лица землии после нашей победы сказать социалистической армии и народу: мы могли перенести борьбу и устроить новую счастливую жизнь. Да здравствует III Интернационал. Да здравствует Красная Армия. Да здравствуют наши великие вожди т.т. Ленин, Троцкий,Зиновьев, Каменев, Адлер, Либкнехт» . Принята единогласно, подписали: Председатель собрания Архипов, товарищ Председателя Абрамов, Валиуллин, секретарь Елдашев. Чистопольская ЧК 17 декабря выносит Постановление « …дочерей Викторию и Татьяну и мать Бутлеровых расстрелять, дело передать на заключение в Губчрезвычком. Марию Бутлерову освободить, очем сообщить начальнику тюрьмы» . Губернская ЧК постановила «приговор утвердить» 28 декабря 1918 года.

Мы не знаем, какими были последние минуты жизни женщин семьи Бутлеровых. О чем каждая из них молилась? С фотографии, чудом сохранившейся, смотрят они на нас…

Виктор Ястребов – история «распятия»
Декретом Совнаркома 2 февраля 1918 годаЦерковь была отделена от государства, лишалась собственности и права ее приобретать. Духовенство протестовало, особенно против атеистических действий властей, террора по отношению к священнослужителям. 26 октября 1918 года патриарх Тихонобратился с призывом к Совнаркому прекратить гражданскую войну . Воззвание последствий не имело. В материалах переписки Чистопольского временного революционного комитета с частями и командованием Красной Армии сохранился любопытный документ:

«Р.С.Ф.С.Р.

Временный Революционный Гражданский комитет города Чистополя.

Настоятельнице Монастыря Временный Революционный Гражданский комитет немедленно же очистить все монастырские помещения для размещения в них солдат Красной Армии.

Председатель

Секретарь»

Речь идет об Успенском монастыре, основанном в 1864 году. Целью его учреждения явилось «служить примером подвижнической жизни и трудолюбия, соединенных со смирением и послушанием. Влиять на раскольническое и магометанское население, составляющее значительныйконтингент г. Чистополя». Инициатором создания монастыря был чистопольский купец 1-й гильдии Дмитрий Андреевич Поляков(умер 1861), а строился он на средства купцов Ивана Дмитриевича Полякова(1809–1871), Ивана ГригорьевичаСтахеева(ум. 1907), Агрипины Петровны Остолоповой.

В 1905 году здесь жили игуменья, казначей, ризничий, 17 монахинь, 13 послушниц и 125 белиц. В 1918 году часть монахинь сослали в лагерь, часть расстреляли, некоторые тайно расселились по квартирам .

1 ноября 1918 года. Пунке докладывает о деятельности ЧК при СНК РСФСР по борьбе с контрреволюцией на чехославацком фронте и об организации ЧК в уездах Казанской губернии: «…В г. Чистополе уже с первых дней его занятия советскими войсками существует Чрезвычайная Комиссия, в вы с ш е й с т е п е н и х о р о ш о р а б о т а ю щ а я(наш. – С.В., А.П. ). При всех комитетах деревенской бедноты имеются агенты сей комиссии, которые неоднократно информируют о всех событиях и в деревнях и селах уезда…»

Деятельность этих «политиков» мы наглядно видим на примере обвинения Виктора Петровича Ястребова,священника из села Красный Яр, а также «арестованных вместе с ним его тещу Анонимову,дьякона Григория Козлова,и его жену Елену Козлову,граждан деревни Николаевка, здешней волости Алексея и Ивана ТепляковыхиТереньтья Бакунина(он же Маркин)» . Красноярский сельский комитет деревенской бедноты сообщает в Чистопольскую ЧК : «Священник В.П. Ястребов во время чехо-собак в августе месяце сего года читал прокламацию митрополита Якова и кроме которой добавлял словесно на сходах-собраниях, опровергал Советскую Власть, говоря: «это не власть, а маленькая шайка разбойников, которая грабит церкви и монастыри посягает на всех православных, и в чехо- собацкие времена Ястребов вел шпионаж, указывал и продавал Советских работников и сочувствующих людей. При отступлении белых в церкви и собраниях Ястребов объяснял: враги (Красная Армия) окружили Казань и опять к власти возвращаются грабители. Агитацию вел и ведет по сие время Ястребов, указывая на ошибки Советской Власти объединяя черную недовольную кучку, приготовляя контрреволюционный заговор и находит опору своему саботажу и кроме того не исполнял декреты Народной Комиссии. Занимался в школе вероучением по старым книгам ветхаго и новаго завета о чем и постановлено записать в настоящий акт, каковой и представить на рассмотрение Чистопольской Чрезвычайной следственнойкомиссии по борьбе сконтрреволюцией и саботажем…» А чтобы усилить впечатление от потенциального преступника в этот же день, то есть 18 ноября,в Чистополь «летит» еще одно заявление с уточнениями, что Ястребов «имел связь с черной сотней и все постановления и желания черных проводил в церковных воззваниях на собраниях… все воззвания от консистории с особой силой проводил… указывал Власть Советов гонит церковь, духовенство и уничтожает нужных честных работников… Красноярский комитет бедноты просит стереть с лица земли указанного злодея вместе с его делом» .

Достаточно взглянуть на анкету, чтобы понять, почему В.П. Ястребов мог восприниматься советской властью как враг. Профессия – священник; образование – Казанская духовная семинария; происхождение – сын священника; имущественный состав – корова; партийная принадлежность – беспартийный. Уже все его прошлое, а не только настоящее, являлось вызовом новой власти. И здесь не играло никакой роли то, что Ястребов на глазах у всех двадцать лет служил священником Красного Яра, уча народ прихода православной вере и Закону Божьему, с детства воспитанный в духовности, так же растил четверых своих детей.

В.П. Ястребов был арестован 1 декабря 1918 годаЧистопольской ЧК по обвинению в шпионаже и контрреволюционной агитации против советской власти. 17 декабря вынесено постановление Чистопольской Чрезвычайной комиссии «за таковые действия как вредного элемента для Советской России священника Ястребова расстрелять» ,дело передать на заключение в Казанскую губернскую ЧК . Но других сведений о движении дела не имеется. Из материала видно, что в действиях Ястребова отсутствует состав преступления. Он репрессирован по политическим мотивам. Хочется обратить внимание на одну деталь в ходе расследования. На допросе обвиняемый признается только в том, что «прочел прокламацию митрополита Казанского и Свияжского Иакова» и произвел сбор в пользу Народной армии по предписанию Благочинного священника села Алексеевское. В этом предписании говорилось: «…При сем препровождается 7 экземпляров воззваний Митрополита для прочтения и раздачи, произведения сбора на Народную Армию, причем деньги и вещи представить прямо в Чистопольский Комитет Народной Армии…»

Предписание было приобщено делу, как доказательство вины арестованного. Но ведь хорошо известно, что в православной церкви существует строгая иерархия и невыполнение распоряжения вышестоящего духовного лица сурово осуждается. Так мог ли священник Ястребов не выполнить предписания, ослушаться?!

В воззвании митрополита Казанского и Свияжского Иакова говорится: «Опасность близка. Враг, изгнанный из пределов Казани, еще не побежден… Пастырей Святой Свияжской Церкви призываю усилить свои молитвенные подвиги. Православные храмы должны быть открыты день и ночь: да совершается в них непрестанная молитва… Все верующие, наипаче старцы и старицы, женщины и дети, присоедините ваши молитвы к молитвам пастырей. Умоляйте Царицу Небесную перед Ее святыми иконами и святителей Казанских о прощении грехов наших, о помиловании, о заступлении. Да будет наша общая неустанная, из глубины душивозносимая молитва щитом, ограждающимград…»Далее содержание текста воззвания отмечено красным карандашом, вероятно, следователя: «Имущие! Проявите ваши материальные жертвы на дело защиты гонимой церкви и спасения отчества.

Все, способные носить оружие, становитесь в ряды Народной Армии, немедленно, без колебаний и страха, записывайтесь в добровольческие полки.

Спешите на борьбу: спасайте святыни наши от поругания, город – от разрушения, жителей – от истребления.

Усердная Заступница града нашего да сохранит нас от всякого зла. Святой Священномученик Ермоген да вдохнет в борцов за правое дело дух непобедимого мужества, Святители Казанские да даруют им победу над врагами, земле нашей – мир и душам нашим, в печали сущим, утешение, радость и спасение.

Благословение Божие да пребудет на Вас и на граде нашем. Аминь».

Несомненно, для чекистов, ведущих дело священника Ястребова, подобный призыв мог быть истолкован как открытая контрреволюция. Но для нас в понимании того, почему появилось подобное воззвание, важен исторический контекст.

Советская историография длительное время занималась оправданием красного террора. Историки в своих рассуждениях основывались на изначальной легитимности большевистской власти в России и незаконности функционирования в то же время социалистических, а затем генеральских правительств Колчака, Деникина, Врангеля и других. Большевики захватили власть с помощью вооруженного восстания. Им понадобилось несколько лет братоубийственной войны, чтобы, опять-таки силой оружия, подтвердить свое право на управление страной. В ходе войны победителем могла оказаться любая сторона, а потому каждое из тогда существовавших правительств ответственно за проводимую – в том числе и карательную – политику. И – за Гражданскую войну. Вопрос в том, кто более ответственен: красные или белые – некорректен. Ответственны все, кто в этой войне между гражданами одной страны участвовал. Попытки снять ответственность с большевиков не имеют основания. Более того, можно утверждать, что большевики ничего не сделали, чтобы гражданскую войну в России предотвратить, а напротив, всячески способствовали ее разжиганию.

Начавшаяся в годы перестройки публикация «секретных» документов убеждает в том, что произвол насаждался «сверху».Об этом свидетельствует множество фактов. Назовем лишь некоторые из них. В начале сентября 1918года Ленин выражал Троцкому удивление и тревогу в связи с замедлением операции против Казани. «По-моему, нельзя жалеть города, – телеграфировал Ленин, – и откладывать дальше, ибо необходимо беспощадное истребление,раз только верно, что Казань в железном кольце» .Военные обстоятельства сложились так, что тяжких последствий для населения города свирепые ленинские указания не имели. Казань была взята красными через день после получения телеграммы председателя Совнаркома, и надобность в «беспощадном истреблении» отпала… Таким образом, это был тот исторический фон, который и способствовал появлению Воззвания митрополита Казанского и Свияжского Иакова.

Пожалуй, самое удивительное в материалах дела это – реакция прихожан на арест отца Виктора, выразившаяся в написании коллективных заявлений в его защиту.

«Приговор №№№ 1, 2, 3 общества
декабря 8 дня 1918 года.

Мы, нижеподписавшиеся граждане деревни Служилой Шенталы Красноярской волости Чистопольского уезда Казанской губернии упомянутые общества состоящие из ста девяти (109) домохозяев обсудили вопрос на общем собрании по обвинению священника Виктора Ястребова и диакона Григория Козлова, вышеупомянутые общества, то есть 1, 2 и 3 общества, единодушно решили, что необходимо нужен, священника Ястребова и диакона Козлова не признаем ни в чем виноватыми и просим отпустить таковых лиц на служебные дела обратно, и к чему подписываемся и подтверждает сельский комитет деревенской бедноты приложением казенной печати.

За секретаря подписался член комитета бедноты Василий Ильин» .

Днем раньше, то есть 7 декабря,крестьяне деревни Березовкив присутствие местного комитета деревенской бедноты «обсудили об нуждах церковной причти Красноярского прихода. Почему без ведома прихода арестован наш священник и дьякон. Просим освободить их. Нам невозможно жить одного часа без них потому что лежат покойники понедели нисхоронины. Мы прихожане деревни Березовки нинаходим никакой вины за священником и дьяконом. Мы считаем их хорошими наставниками просим единогласно. Постановили освободить о чем и подписуемся» .

Далее следуют подписи 31 человека. За неграмотных расписался Филипп Любимцев, а председатель комитета деревенской бедноты Воронин совместно с членом комбеда Иваном Бородиновым «удостоверили».

В материалах следственного дела мы находим прошения и других деревень и сел. Количество подписавшихся под прошениями одновременно удивляет и восхищает: 121 подпись из села Красный Яр, 92– из села Малый Красный Яр, 24 гражданина и 32 домохозяев из деревни Александровки Красноярской волости и еще 24 голоса в защиту «Батюшки и отца дьякона» из приютовского сельского общества . Прошения мало разнятся как по существу, так и по мотивации. Будучи на общем собрании в присутствии местного сельского Комиссара (!) Михаила Родионова Староверова «имели обоюдное обсуждение о приходской церкви» и «атом что покакимто причинам арестовали священника Ястребова и диакона Козлова».

В ходе обсуждения поставленных вопросов «дали настоящий приговор в том, что он, Ястребов, против народа не шел и учил народ прихода православной вере и закону божему», «решили единогласно чтобы освободили обоих лиц» и «открыть церковь православную Красноярского прихода».

Лишь в одном из прошений от 11 декабря 1918 годаслышаться несколько иные интонации: «Постановили просить Волостной Совет дабы он походатайствовал перед уездным Советом, который не найдет ли возможным освободить священника нашей церкви В.Ястребова, если это не найдется возможным, по каким-либо препятствиям, то просим выслатьнам священникадругого».Меняется не только стиль речи, но и суть проблемы. Рефлекс страха в этом селе оказался, видимо, сильнее. За день до расстрела священника, то есть 16 декабря,следователь на одном из прошений наложил резолюцию – «в просьбе отказать».

Репрессии против духовенства не ослабли и после того, как патриарх Тихон опубликовал 25 сентября 1919 годапослание «О прекращении духовенством борьбы с большевиками». Это было по существу одностороннее прекращение гражданской войны. Большевики ее продолжали. В декабре 1919года Казанский губком предписал местным ЧК навести в городе порядок, расправляясь с нарушителями «по принципу красного террора». Об интенсивности расстрельных деяний местных чекистов можно судить по тем данным, которые сохранились в ведомостях о движении дел Чистопольского Ревтрибунала.

Иногда газеты сообщали о наказаниях чекистов, обвиненных во взяточничестве, пьянстве, насилиях. Их расстреливали для успокоения общественного мнения, но в проведении карательной политики по существу ничего не менялось.

П.А. Сорокин, современник событий, оценивал это время так: «С 1919 года власть фактически перестала быть властью трудящихся масс и стала просто тиранией, состоящей из беспринципных интеллигентов, деклассированных рабочих, уголовных преступников и разнородных авантюристов». А террор, отмечал он, в большей степени стал осуществляться против рабочих и крестьян .

Еще Декрет Совнаркома о суде от 22 ноября 1917 годаустанавливал, что бороться с контрреволюцией будут не выборные суды, а революционные трибуналы с особыми следственными комиссиями. Трибуналы и ЧК , несмотря на различные распоряжения о том, что входит в компетенцию каждого из этих учреждений, в годы Гражданской войны этих предписаний часто не соблюдали. В 1920 годув подсудность ревтрибуналов вошли: контрреволюционные деяния, дела о крупной спекуляции, должностные преступления, дезертирство. Особенно многочисленны были расстрелы за самовольный уход бойцов с позиции или нежелание идти на фронт. В Свияжске, готовясь к штурму Казани, занятой чехословацкими легионерами и народоармейцами, защищавшими идею передачи власти Учредительному собранию, в августе 1918 года была осуществлена и первая децимация (расстрел каждого десятого) в Красной Армии. Разумеется, когда взаимоотношения между карательными органами (ревтрибуналами, ЧК , милицией и юридическими учреждениями) не были строго регламентированы, возникали бесконечные споры на тему: кто главнее? В них, как правило, побеждали чекисты, всецело поддерживаемые Ленином.

В Чистополе, в отличие от московских газетных дискуссий, чаще наблюдалась совместная работа чекистов и трибунальцев и общие мотивы, их преступлений по должности. Любопытен документ от 25 апреля 1921 года за подписью А.С. Бельского, бывшего председателя Чистопольского районного Революционного трибунала, направленный как докладная записка Народному комиссару юстиции ТССР , из которого мы узнаем:

«Постановка дела была в трибунале хаотическая, бессистемная и оставляла желать много лучшего…

4. Дела были разбросаны по шкафам без всякого учета;

1. неисполненных, залежавшихся бумаг в канцелярии было множество;

2. распорядительных заседаний, что усмотрено из книги протоколов, не было в продолжение 2-х месяцев;

3. нерассмотренных дел к производству было свыше трехсот;

4. по некоторым делам сидели граждане под следствием более 11–12 месяцев и т.д. Это с одной стороны, а с другой, остро стоял вопрос о выездных сессиях…

Пришлось сталкиваться со многими ненормальными, уродливымиявлениями и даже незаконностями» .В прилагаемой к докладной записке таблице видна проделанная в двухмесячный период работа: в среднем на каждого из 4 следователей пришлось от 75 до 90 дел.

Ставя перед собой цель показать на примере деятельности уездной ЧК Чистополя технологию красного террора, мы пришли к следующим выводам:

ЧК действительно была органом «беспощадной расправы» (так заявляла и официальная терминология) и с самого начала была не спецслужбой в обычном смысле слова, а, как ни жестко это звучит, инструментом массовых убийств, узаконенных государством.

Людей убивали за поступки, которые на самом деле не были преступлениями (например, расстрел П.Лучанкина и В.Ястребова), за чужие действия, которые только могли иметь место (например, семья Бутлеровых). Шел тотальный погром, одновременное наступление по всем фронтам. «Война большевиков с мужиками» совсем не случайно сопровождалось уничтожением святынь, бытовых устоев, культурных ценностей.

Итак, все документы прочитаны и откоментированы, выводы сделаны. Работа практически готова, и теперь, сидя перед грудой исписанных листов, мы прислушиваемся к себе: изменились ли мы, узнав о расстрелах невинных женщин и отца многочисленного семейства?..

Начиная писать работу, мы знали гораздо меньше, чем теперь. Мы, нынешние, наполнены знаниями еще об одной странице истории нашего Отечества, огромным количеством трудных вопросов и острым желанием найти на них ответы, чтобы потом… вновь поставить вопросы.

Обзор деятельности ВЧК за 4 года. С. 79. – Цит. по кн.: Литвин А.Л. Красный и белый террор в России: 1918–1922 гг. Казань, 1995. С. 64.

Сохранены все стилевые особенности записи, устаревшие выражения, а также характерное написание П.Лучанкиным отдельных слов (например, «разследование»). Подчеркивания в заявлении выделены курсивом.

Архив КГБ РТ . Д. 1675. Л.13–14.

Там же. Л.16. Выделенные нами курсивом предложения написаны другим почерком, вероятно позже.

Там же. Л. 6, 11, 12.

Там же. Л. 4. Орфография и пунктуация подлинника сохранены, так как с нашей точки зрения, они важны для социальной и личностной характеристики свидетельствующего. Вследствие крайне экономного расходования знаков препинания А.П. Сафроницким, первая фраза плохо понятна.

За всю историю Нижегородского губернского жанждармского управления, ведавшего вопросами госбезопасности, на посту его руководителя служило 11 начальников. Предпоследним в их ряду был полковник Константин Глобачев. Ему выпала чрезвычайно ответственная миссия - обеспечения порядка и безопасности высших лиц государства Российского во время царского визита в Нижний Новгород Николая II, предпринятого 17 мая 1913 года в рамках празднования трехсотлетия Династии Романовых.

* Константин Глобачев с женой Софьей.

Приказ тайных дел

Историки российских органов государственной безопасности, отказавшиеся от деструктивной логики гражданской войны, ведут летопись отечественных спецслужб от самых истоков. В предисловии к книге о нижегородских бойцах невидимого фронта, вышедшей в 2003 году, экс-глава областного УФСБ генерал Владимир Булавин писал: «Сложную и многогранную работу по защите государственной безопасности в разные времена были призваны выполнять Приказ тайных дел царя Алексея Михайловича, Преображенский приказ и Тайная канцелярия Петра I, Секретная экспедиция при Сенате, Особенная канцелярия при Министерстве полиции, Третье отделение собственной канцелярии при Николае I и Александре II, Департамент полиции МВД и его Особый отдел и другие структуры».

Под «другими структурами» понимались, конечно же, учрежденные в 1867 году губернские жандармские управления и Охранные отделения, возникшие в 1903-м. Существовали они и в Нижегородской губернии, а следовательно, их деятельность следует рассматривать, как неотъемлемую часть истории нижегородских спецслужб. И в жандармском управлении, и в Отделении по охранению порядка и общественной безопасности служило немало ярких личностей, настоящих патриотов своего Отечества.
Среди тех, кто оставил глубокий след в анналах прошлого, выделяется фигура генерал-майора Отдельного корпуса жандармов Константина Глобачева. Он занимал пост начальника Нижегородского ГЖУ с 1912 по 1914 год.

Судьба сделала все, чтобы Глобачев остался в истории. Сколько людей долга и чести бесследно сгинуло в революционную смуту! Но нашему герою выпала иная доля. Из провинции он взлетел по службе на самый верх - на должность начальника столичного охранного отделения. В этом статусе его и застал февральский переворот. Оказавшись в гуще событий, жандармский генерал не мог не стать фигурантом многочисленных мемуаров, выходивших потом в русском зарубежье. Другой важной причиной посмертной известности стали его собственные воспоминания, написанные в 1922 году, то есть, по горячим следам революционной драмы. В Отечестве эти интереснейшие свидетельства увидели свет лишь недавно. Выдержав в короткий срок два издания, они разошлись молниеносно и уже стали библиографической редкостью.

Служу Отечеству!

Но нас интересует не столько содержание книги Константина Глобачева «Правда о русской революции», сколько личность автора. Что мы знаем о тех, кто охранял безопасность государства и покой граждан до 1917 года здесь, в Нижнем? Ничего. До сих пор достоянием общества становились лишь мифологизированные биографии работников пореволюционных спецслужб. Раньше причиной такой однобокости было идеологическое табу. Сегодня ее можно объяснить лишь чьими-то субъективизмом и догматизмом. Книга мемуаров бывшего начальника нижегородского ГЖУ позволяет внести лепту в заполнение «белых пятен» благодаря тому, что содержит интереснейшие приложения. Это воспоминания жены Глобачева, а также очерк о нем, принадлежащий перу внука, историка Владимира Маринича, проживающего ныне в США. Они и помогли нам восстановить канву жизни верного слуги государства Российского.

Константин Иванович Глобачев родился 24 апреля 1870 года в Екатеринославской губернии. Рано лишившись отца, потомственного дворянина и офицера, он был отдан на воспитание в Полоцкий кадетский корпус, а затем продолжил образование в 1-м военном Павловском училище. И в 1890 году начал службу подпоручиком Кексгольмского гренадерского Императора Австрийского полка, квартировавшего в Варшаве. Там же служили и его старшие братья. В том полку Константин прослужил довольно долго, покинув его лишь на время учебы в столичной Николаевской академии Генерального штаба. В Варшаве и женился, повстречав местную красавицу, дочь статского советника Попова Софью. От брака у них родилось трое детей - два сына и дочь. К служилому сословию принадлежала вся родня Глобачева по мужским линиям. Таков был выбор большей части тогдашней российской элиты - государственная и прежде всего военная стезя. Почетной считалась и служба в Отдельном корпусе жандармов. Из мемуаров мы узнаем, что родные желали Константину карьеры офицера, облаченного в темно-голубой мундир. Защита основ государственности рассматривалась в приличном обществе, как дело чести.

Из лейб-гвардии Кексгольмского полка в корпус жандармов Константин Глобачев переведен в 1903 году. Молодого капитана определили адъютантом в Петроковское ГЖУ Привисленского края. Через год наш герой перебрался в Белосток, где была вакансия начальника охранного отделения. А в приснопамятный 1905 год вместе с чином подполковника получил новую должность - главы Лодзинского жандармского управления. Время было тревожное. Набирал силу кровавый революционный террор. Боевики из числа анархистов, социалистов и национал-радикалов средь бела дня бросали бомбы в государственных служащих, попутно убивая и калеча десятки простых граждан. Так, еще 24 декабря 1904 года в Радоме при усмирении разнузданной толпы двумя выстрелами в упор был убит командир 26-го Могилевского полка Иннокентий Ильич Булатов - в недавнем прошлом командир нижегородского 239-го Окского резервного батальона и ротный командир графа Аракчеева кадетского корпуса. Чуть позже в Белостоке террористы застрелили из-за угла денщика офицера, идущего с базара, метнули бомбу в роту солдат, от перестрелок погибли несколько стариков, женщин, детей. «Потом, - пишет в мемуарах Софья Глобачева, - началась целая серия убийств должностных лиц пулями и бомбами, закончившаяся погромом, вызванным провокаторами-революционерами, которые считали: чем хуже, тем лучше. Большевистские агитаторы, получая деньги от эмиссаров японских спецслужб (шла война с Японией), призывали к вооруженным мятежам, да и сами не гнушались «эксами» - грабежами почтовых карет и сберегательных касс с целью пополнения своей кассы.

Но спецслужбы империи успешно боролись с врагами государства и общества. (Неплохой иллюстрацией этого может служить телесериал «Империя под ударом» режиссера Сергея Газарова). И так было бы и впредь, если бы - отметим это, забегая вперед - в роковой февраль 1917 года вследствие измены либерально-генеральской верхушки и при активном участии вражеских агентов (шла война!) не началось сознательное уничтожение российских правоохранительных органов.

На Волге широкой

Но вернемся к карьере Константина Глобачева. В 1909 году он уже начальник Варшавского охранного отделения. Из столицы Царства Польского, как называлась в то время западная окраина империи, 42-летний жандармский полковник и отправился к месту нового назначения - на Волгу.

«Согласно приказу по штабу корпуса от 20 ноября 1912 г., - пишет биограф, - Глобачев был назначен начальником ГЖУ в Нижнем Новгороде, куда он выехал 23 декабря 1912 г.». Это не было понижением. Хоть и считалась Варшава третьей (после Петербурга и Москвы) столицей государства, должность начальника политической полиции в городе, известном своей славной историей, передовой промышленностью, крупнейшей ярмаркой, имела первостепенное значение.

С первых дней пребывания в Нижнем Новгороде Глобачев действует умело и энергично. В частности, добивается усиления унтер-офицерских пунктов и учреждения нового - в селе Высоком Ардатовского уезда, увеличения средств для нужд ГЖУ. При его назначении в Нижний сказалась и подготовка к празднованию трехсотлетия Дома Романовых. Нижнему, сделавшему так много для воцарения династии, отводилась ведущая роль в торжествах. А значит, для обеспечения порядка и безопасности царской семьи требовался человек грамотный и надежный. Выбор пал на Глобачева.

Командир Корпуса жандармов Джунковский вспоминал позднее, что встреча с начальником Нижегородского ГЖУ, с которым предстояло обсудить меры безопасности, произвела на него «прекрасное впечатление». По словам очевидца, «Глобачев оказался отличным во всех отношениях офицером, прекрасно разбиравшимся в розыскном деле; спокойный, мягкого характера, честный, он держался скромно и не старался выделяться». Не случайно Джунковский выдвинет потом своего протеже на ключевой пост начальника Петроградского ОО.

* По пути следования царского экипажа от железнодорожного вокзала в нижегородский кремль его встречали толпы празднично одетых и ликующих нижегородцев.

О том, как проходил в 1913 году визит императора Николая II в Нижний, вспоминает Софья Глобачева. Ей посчастливилось оказаться в числе девяти представительниц нижегородского общества, попавших на прием к монарху. «Представляясь Государыне, - писала супруга полковника, - мы делали глубокий реверанс и целовали ей руку. Великие княжны были выстроены шеренгой...». Царская семья покидала Нижний на пароходе. За ним следовал другой, с депутатами от волжских городов, промышленниками и т.д. Среди пассажиров была и Софья Николаевна.

*После посещения дворца губернатора, крестного хода на Благовещенскую площадь и церемонии закладки памятника Минину и Пожарскому, а также осмотра вновь выстроенного к Романоским дням здания нижегородской конторы Государственного банка Царская семья прибыла в губернское дворянское собрание.

«Когда мы проходили мимо Сормовского завода, славившегося своими революционными настроениями, - сообщает она, - то рабочие завода, думая, что это именно царский пароход, так сверкающий разноцветными огнями, неистово кричали «ура» и оркестр завода играл «Боже, Царя храни», пока наш пароход не скрылся из виду». Софья Глобачева оставила интересные зарисовки нашего города. Есть среди них и такие: «Оживал город во время ярмарки, которая была на другом берегу Волги и представляла собой нечто феерическое, в особенности по вечерам, когда она вся была залита светом». «Купцы и промышленники стекались сюда со всей России, заключались миллионые сделки». «Жизнь и веселие били ключом». «Грандиозное зрелище представляла из себя Волга во время ледохода».

«Глубоко порядочный»

В начале февраля 1914 года полковника Глобачева перевели в Севастополь - начальником местного ЖУ. А уже через год поезд мчал его в Петроград - по бескрайним степям Малороссии, через орловские черноземы и леса северных губерний. Охранять безопасность Северной Пальмиры - дело непростое. Но и в должности начальника Петроградского охранного отделения, боровшегося с подрывной деятельностью в самом сердце Отечества, Константин Иванович оказался на высоте. О, если бы все облеченные властью чины силовых структур проявили тогда верность присяге, ум и компетентность, что отличали вчерашнего главу нижегородской жандармерии! «Не глупый, работящий, исполнительный и глубоко порядочный человек, Глобачев был типичный хороший жандармский офицер, проникнутый чувством долга и любви к царю и родине», - так писал о нем генерал Спиридович, начальник личной охраны Николая II и воспитанник Нижегородского кадетского коопуса.

Но государство зимой 1917 года обрушило не революционное движение, механизм борьбы с которым был отлажен безукоризненно. По выражению самого Глобачева, главным виновником вспыхнувшей смуты была зараженная революционными идеями «будирующая интеллигенция», группировавшаяся вокруг Думы и в разного рода земских учреждениях, союзах, партиях. Бежать впереди прогресса - таков был удел радикально настроенного интеллигента. Глава столичного Охранного отделения докладывал о нарастании угрозы, предлагал конкретные меры борьбы с заговором. В частности, - вывод из Петрограда запасных полков как неблагонадежных и распропагандированных. Но его предложения игнорировались. Странная беспечность и прямая измена проникли в высшие сферы власти.

Дальнейшее известно. Беспорядки, начавшиеся в Петрограде по пустяковому в общем-то поводу - из-за перебоев снабжения хлебом (следствие саботажа и действий немецкой агентуры), скоро переросли в анархию. Водворение порядка по приказу Царя было сорвано из-за обструкции генералитета, верхушка которого состояла, по данным историка О.А. Платонова, в Военной ложе.
Центром революционного мятежа стала Дума, вождем - истеричный адвокат Керенский. Северная Пальмира превратилась в арену массовых расправ с полицейскими, чинами ОКЖ и армии. Шли массовые аресты охранителей государственности. Оказался под стражей и руководитель «охранки» генерал Глобачев.

*Помещение Нижегородского ГЖУ, размещавшееся во флигеле Архиерейского дома на Малой Печерской улице, было разгромлено уголовниками и революционерами.

Гроб обернули в русский флаг

Жена, любящая, преданная, дважды вызволяла его из тюрьмы. Добилась даже встречи с главой ЧК Моисеем Урицким. Воистину, по капризу случая бывший жандармский генерал избежал гибели. Потом были побег на Юг страны, служба чиновником полиции в Киеве, Одессе. Территории, оказавшиеся под юрисдикцией белых правительств, тоже были Россией, трагически расколотой на враждебные лагеря. В 1920 году Константин Иванович на службе в российском посольстве в Константинополе. А три года спустя - уже в Нью-Йорке. Сколько честных сердец и блестящих умов потеряла в те годы страна, поддавшаяся чумному соблазну гражданской междоусобицы!

Многие представители русского рассеяния так и не смогли примириться с новыми реалиями, с тем, что советская власть - всерьез и надолго. Честь и нравственный долг диктовали им свой императив поведения. В Париже возник Русский общевоинский союз, объединивший бывших чинов Белых армий. Члены РОВС не оставляли мечты о возрождении былой России. Существовала среди них и максималистски настроенная часть - сторонники боевых акций. В этом заключался неизбывный трагизм русского народа, выкупанного в крови и расколотого по воле циничных и фанатичных политиков, столкнувших народ и страну в кровавую бездну гражданской войны.

Участвовал в деятельности белоэмигратских организаций и Константин Глобачев. Не смотря на получение американского подданства, в 1929 году он едет в Париж по приглашению РОВС и служит там руководителем службы контрразведки. Через пять лет службу упразднят, и наш герой снова отправится за океан. Все это время он мечтал вернуться на Родину. Картины русской Варшавы, Волги и Нижегородской ярмарки, залитого солнцем Черного моря и окутанного туманом Невского проспекта в Петербурге продолжали жить в памяти седовласого генерала, и его сердце билось в унисон с русской историей.

Константин Иванович Глобачев скончался в Нью-Йорке 1 декабря 1941 года. С самого начала войны он внимательно следил за ходом боевых действий. Его позиция, как отмечает историк, была антибольшевистской, но не прогерманской. Похоронили генерала на русском кладбище в Нью-Джерси, обернув его гроб в российский триколор. Верный друг и жена пережила Константина Глобачева на девять лет. Своих внуков Софья Николаевна учила любви к России и русскому языку. Эту любовь они хранят до сих пор.

Станислав Смирнов , действительный член Историко-родословного общества в Москве

О книге профессора Ратьковского и желтой журналистике

На книжном рынке появилась еще одна книга о гражданской войне, принадлежащая перу профессора Санкт-Петербургского госуниверситета Ильи Ратьковского: «Хроника белого террора в России. Репрессии и самосуды (1917-1920 гг.)». Новинка призвана доказать, что террор белых правительств ничем не отличался от красного террора большевиков. Это уже второй труд названного автора, первый, изданный в 2006 году, был посвящен красному террору и деятельности ВЧК в 1918 году.

Позиция Ратьковского четко проступает в обеих его работах и сводится по сути к оправданию красного террора. Тем не менее историк не готов это признать публично и настаивает на своей будто бы нейтральной точке зрения в духе «всякий террор ужасен и деструктивен». Со всей отчетливостью это проявилось в его полемике с автором этих строк, состоявшейся на сайте «Лабиринт» . Фактически же профессор Ратьковский уравнивает белый и красный террор, настаивает на их количественной и качественной симметрии и тем самым опровергает точку зрения таких историко, как Сергей Мельгунов или Игорь Симбирцев, доказавших несоразмерность и принципиально разный характер красного террора и белых репрессий: с одной стороны официальная доктрина и политика террора в отношение целых сословий и классов в порядке солидарной ответственности, с другой - эксцессы, отдельные проявления зверств по отношению к противоборствующему противнику без каких бы то ни было официальных доктрин и декретов.

Увы, в конечном итоге моя попытка показать коренное различие террора большевиков и репрессий белых ни к чему не привела. После того, как профессору были предъявлены факты, что гражданская война и сопутствующий ей террор были составной частью теории марксизма-ленинизма, к осуществлению которой партия Ленина приступила тотчас после захвата власти в 1917 году (а не в ответ на «белый террор»), и что террор большевиков носил программный, системный и тотальный характер и вылился в планомерное уничтожение контрреволюционных классов, которое продолжалось в разных формах и после гражданской войны, г. Ратьковский попросту прервал дискуссию.

Что бы ни говорили о зверствах белых контрразведок и частей, у их правительств мы не найдем ни правительственных актов о терроре, ни возведенной в ранг государственной политики практики заложничества. Не было у белых ни особых печатных органов, тиражировавших инструкции по заложникам и расстрелам, ни спущенных сверху директив об уничтожении целых социальных слоев (это было бы бессмысленно, т.к. в этом случае некого было бы эксплуатировать). Наконец, не было у Деникина Колчака и такого всеобъемлющего аппарата террора, как ВЧК и ее дочерние структуры в виде Трибуналов, ревкомов и проч. А у большевиков все это было. Поэтому и представляется вполне реальной количественная разница в масштабах красного террора и белых репрессий: 1 млн 700 тысяч убитых большевиками (данные Комиссии А.И. Деникина) и примерно 50 тысяч человек погибших от рук спецслужб и солдат всех белых армий, подчинявшихся Верховному правителю А.В. Колчаку (Иг. Симбирцев. ВЧК в ленинской России, стр. 259).

Игнорируя все эти факты и очевидные различия, апологеты ВЧК - от заслуженных профессоров до ангажированных журналистов и троллей в интернете - продолжают гнуть свою линию, прибегая к откровенной лжи о красном терроре как ответе на белый, о великодушии и миролюбии большевиков, т т.п. Вслед за глашатаем и историографом красного террора Мартыном Лацисом идет самая бессовестная фальсификация статистики террора. Последний, напомним, утверждал, что в первом полугодии 1918 года ЧК было казнено всего 22 человека, а во втором - 4, 5 тысячи. Возражая ему, историк С.П. Мельгунов сообщает, что в его распоряжении находится 884 именных карточек на расстрелянных в первом полугодии 1918 года и 5004 карточек - во втором (С.П. Мельгунов. Красный террор в России. - С. 77, 87).

Из апологетов без ученых степеней, упражняющихся в фальсификации истории на местном уровне, назовем нижегородского журналиста Андрюхина. Этому, с позволения сказать, исследователю свойственны как развязный, если не сказать погромный тон, так и откровенные подтасовки фактов и цифр. Шельмуя несогласных, горе-журналист то приписывает оппонентам фантастические утверждения вроде «врожденной кровожадности большевиков», то по-хлестаковски безответственно пишет, что за весь 1919 года в Нижегородской губернии по политическим мотивам был расстрелян «всего один человек, остальные за дезертирство, уголовщину и преступления по должности».

Намеренно смешивать уголовное с политическим было излюбленным приемом большевиков. В 1918 году газеты публиковали расстрельные списки, в которых стояли рядом фамилии как рецидивистов, так и жандармов. Протестное движение «зеленых», переросшее в партизанскую войну и явившееся в сущности ответом на грабежи, насилия и принудительный загон в армию для участия в братоубийственной бойне во имя мировой революции, на партийном жаргоне именовалось не иначе, как «бандитизм». Летом-осенью 1919 года Нижегородской ЧК была расстреляна большая группа активистов зеленого движения в Семеновском уезде. Среди них был и бывший заведующий Семеновским уездным Всеобучем Леонид Владимирович Успенский.

В мировую войну в возрасте 22 года он, будучи студентом Киевского политехнического института, был призван в действующую армию, после чего окончил 4-ю Киевскую школу прапорщиков и воевал в 48 инженерном полку и 3-й инженерной роте, в бою был контужен. После демобилизации в чине подпоручика Успенский вернулся домой в уездный город Семенов. В сентябре 1918 года уездная ЧК арестовала как заложников буржуазии его отца и брата. В ноябре Леонид Успенский был мобилизован в Красную армию, однако вместо службы большевикам ушел в заволжские леса и организовал «Семеновский белогвардейский батальон». Захваченный в ходе облавы на зеленых отрядом Губкомдеза, Леонид Успенский был расстрелян в тюрьме Нижгубчека. Вот и скажите, к кому его отнести: к политическим противникам большевиков, вставшим ввиду полной безысходности на путь партизанской борьбы, или к бандитам и уголовникам?

Ссылаясь на некий архивный справочник УФСБ, Андрюхин без стеснения пишет, что «всего за годы гражданской войны в Нижегородской губернии по политическим мотивам «был репрессирован 1621 человек, включая сюда и осужденных на тюремный срок или на денежный штраф, и просто подозреваемых, а потом полностью оправданных, и тех же расстрелянных, число которых на общем фоне крайне невелико».

Прежде чем писать подобные несуразности, представитель желтой прессы мог бы удосужиться просмотреть если не архивные документы, то хотя бы описи дел в Центральном архиве Нижегородской области. И тогда он убедился бы, что тиражируемая им цифра в 1621 осужденный - не более чем откровенная «липа». Судите сами. В фонде бывшего УКГБ имеется 1386 архивно-следственных дел периода 1918-1922 гг., находившихся в производстве НижгубЧК. Некоторые из этих дел коллективные, охватывающие порой до десятка и более фигурантов. Так, по делу № 7124 по обвинению Соколовского Б.Б. и др., датированному 1919 г., проходило сразу 32 человека, включая двух видных генералов бывшей Императорской армии - директора Нижегородского кадетского корпуса Л.П. Жилинского и его брата, бывшего командира армейского корпуса И.П. Жилинского.

Огромный массив дел содержит архивный фонд Губревтрибунала, одна лишь его опись № 5 включает 457 дел, в числе которых также много коллективных, так, по делу участников беспорядков в селе Богородском, случившихся в мае 1918 г., было привлечено около 90 человек, в основном рабочих местных кожевенных заводов. Историк органов МВД Александр Беляков сообщает о 5211 гражданах губернии, прошедших через ревтрибунал за 1918-1922 гг. Среди них немало и лиц, совершивших общеуголовные преступления, тем не менее одного лишь беглого взгляда на описи дел достаточно, чтобы убедиться: большинство обвиняемых привлекалось к суду трибунала за «контрреволюционные действия» - от написания «провокационных» стихотворений до совершения поминальной службы «по умершим царям».

В том же фонде 1678 имеется дело - Список-справочник на лиц, принимавших участие в контрреволюционных выступлениях против советской власти, выявленных по материалом ГАГО (Государственный архив Горьковской области). Список занимает 310 листов и содержит справки на 1619 человек. В основном это узники Губревтрибунала или уездных ЧК, участники крестьянских волнений. И опять же далеко не все. Не будем забывать, что значительное число граждан после серьезных беспорядков расстреливалось карательными отрядами ЧК на месте без суда и следствия. Так произошло, например, в селе Богородском, где 26 мая 1918 года было сразу расстреляно 10 человек, а около 100 арестовано и в декабре предстало перед судом Ревтрибунала. Ни в какие статистические данные они, по-видимому, не включались. Как некое откровение приводит Андрюхин статистику официального историка спецслужб Олега Мозохина, взятую из соответствующего ведомственного архива. Согласно этой статистике, например, за период с 1 января по 1 мая 1919 года органы ВЧК в Нижегородской губернии арестовали 570 граждан и расстреляли 3, тогда как только Сергачской ЧК за два дня 13-14 января был расстрелян 51 человек (ЦАНО. Ф. 5. Оп. 5. Д. 3).

Отметим также, что в доступных рядовым исследователям архивах огромное количество репрессивных дел попросту отсутствует (или отсутствует на словах). Был человек, был расстрел, а дела нет. Имеются, например, большие пробелы в перечнях дел производства ГубЧК периода активной фазы красного террора (сентябрь 1918 г.). Так, из 41 заложника-нижегородца, расстрелянного в ночь с 31 августа на 1 сентября на Мочальном острове в ответ на покушение на Ленина и Урицкого, в базовом фонде 2209 ГКУ ЦАНО присутствуют лишь 15 лиц, то есть почти треть. Следы еще нескольких дел обнаружились в ведомственном архиве УФСБ (упоминаются в ответах на запросы). Место же нахождения прочих неизвестно: либо уничтожены, либо надежно спрятаны. То же самое относится к списку расстрелянных в сентябре 1918 г. Павловской уездной ЧК, опубликованному в официальном отчете: из 24 фигурантов этого мартиролога в описях фонда 2209 удалось разыскать одного лишь фабриканта Ивана Ивановича Пухова.

Неизвестно местонахождения большинства дел производства уездных ЧК периода 1918-начала 1919 гг. В частности, широкий масштаб приобрели репрессии в Арзамасском уезде в июле-августе 1918 года. Они явились ответом властей на протесты против мобилизации в Красную армию, проводившуюся с большим размахом при формировании 11-й нижегородской стрелковой дивизии летом-осенью того же года. В ЦАНО и ГО № 2 г. Арзамаса можно отыскать лишь отдельные дела их соответствующего массива. Еще в большей степени это относится к массиву дел Курмышской чрезвычайной следственной комиссии, которая - вместе с карательными отрядами - расстреляла осенью-зимой 1918 года около 1000 курмышан (РГВА, ф. 11, оп. 8, д. 239). В Книге памяти Ульяновской области приводятся лишь несколько десятков из этого числа, в нашей областной Книге памяти - единицы.

Достоянием ведомственных архивных узилищ по-прежнему остается массив дел по зеленому движению (дезертиры), о котором сказано выше. В сущности это тоже политические репрессии, но благодаря советской казуистике отнесенные к разряду бандитизма. Газета «Нижегородская коммуна» за 1919 года пестрит списками как приговоренных ГубЧК или Трибуналом, так и свозившихся из разных уездов и заключаемых в тюрьму в качестве заложников членов их семей. Эти жертвы гражданской войны также исчислялись сотнями.

Суммируя все вышесказанное, мы приходим к выводу, что мишенями карательных органов на нижегородской земле оказались далеко не 1621 человек, как пишет упомянутый журналист. Простое сложение фигурантов «контрреволюционных» дел производства ГубЧК и Губревтрибунала за 1918-1922 годы дает цифру свыше 3000, а мы уже тмечали, что многие дела были коллективными, а в доступных архивных фондах зияют большие провалы. Поэтому можно смело утверждать, что число расстрелянных в те годы исчислялось (без учета уездов, присоединенных в 1922 г.) как минимум сотнями, а число брошенных в тюрьмы и концлагеря - многими тысячами.

И вместо того, чтобы клеймить своих соотечественников и земляков клеймом злейших врагов и выражать удовлетворение по поводу их бесчисленных казней или заключений - зачастую без всяких на то оснований - в тюрьму, превращавшую человека в скот, думаю, следовало бы выразить сожаление и сочувствие тем, кто стал жертвами гражданской бойни и бесчеловечного социального эксперимента, сознательно развязанных лидерами большевизма.

Отметив также, что многие жертвы репрессий в силу сложившейся практики органов прокуратуры лишаются права на реабилитацию под разными формальными предлогами. Таким предлогом служит, например, факт освобождения заключенного из застенка «по реабилитирующим основаниям». В этом случае считается, что человек как бы и не подвергался репрессии. Мол, арестовали для проверки, потом выпустили, время-то было архитрудное. Вот только объяснить это самим узникам или их родным и близким трудно. Иногда заключение в тюрьме, часто без предъявления обвинения, длилось месяцы. Содержание под стражей подрывало здоровье, калечило психику, раньше времени сводило в могилу.

И последнее. Мы вступили в год столетия Октябрьской революции. Не приходится сомневаться, что этот скорбный юбилей породит множество исторических спекуляций, подобных тем, которые мы рассмотрели выше. Долг историков нарисовать честную картину нашего не столь уж давнего прошлого. Чтобы трагедия, постигшая наш народ век назад, не повторилась вновь.

Станислав Смирнов , действительный член Историко-родословного общества в Москве, член Комиссии при губернаторе Нижегородской области по восстановлению прав реабилитированных жертв политических репрессий.

В отмщение за гибель бою нескольких коммунистов каратели расстреляли свыше 1000 жителей уезда

В начале сентября 1918 года в Курмышском уезде, расположенном на стыке Симбирской и Нижегородской губерний, грянуло антибольшевистское восстание. По своим масштабам и политическим последствиям оно имело ничтожное значение, по количеству жертв - огромное. Советская власть и ее официальная историография постарались уничтожить память о трагедии, постигшей жителей Курмышского края 95 лет назад. Мы попытаемся воссоздать канву и смысл событий почти вековой давности.

События в Курмыше (ныне — Пильнинский район Нижегородской области) надо рассматривать в контексте вооруженной борьбы, развернувшейся летом 1918 года как в Среднем Поволжье, так в стране в целом. Брест-Литовский мир, насаждение коммунизма, взятый большевистским руководством курс на разжигание гражданской войны в городе и деревне с целью насильственного подавления оппозиции со стороны разных слоев населения и в особенности трудового крестьянства привели к эскалации социально-политического конфликта, масштаб которого непрерывно рос. Территория, подпавшая после переворота 7 ноября 1917 года под юрисдикцию ленинского совнаркома, сужалась. Германский рейх по условиям его кабального мира с большевиками оккупировал Украину, Крым, Белоруссию.

После восстания казачества большевиков прогнали из Донской области. Конфликт наркомвоена Льва Троцкого с Чехословацким корпусом бывшей Русской Армии, который большевики в угоду союзникам-немцам попытались разоружить с целью предотвращения его эвакуации через Сибирь на европейский театр мировой войны, привел к антибольшевистским восстаниям в Поволжье и захвату чехословацкими частями и белогвардейскими отрядами 8 июня - Самары, 22 июля - Симбирска, 7 августа - Казани. В Самаре был сформирован Комуч - Комитет членов Учредительного собрания, образовалось правительство - Совет управляющих ведомствами во главе с Е.Ф. Роговским и Народная армия, ударной силой которой стал отряд полковника Генштаба В.О. Каппеля.

В конце августа линия фронта проходила по правому берегу Волги от Хвалынска до Казани. Между тем, войска красного Восточного фронта готовились перейти в контрнаступление, направив против Поволжской народной армии, которой командовал полковник Станислав Чечек, 5-ю армию П.А. Славена, а против Симбирска - 1-ю армию М.Н. Тухачевского .

В это время в Курмышском уезде, лежавшем в прифронтовой полосе, и вспыхнул мятеж. Недовольство советской властью здесь зрело давно. Политика классовой розни, чрезвычайные налоги, произвол местных комиссаров и чекистов настроили курмышан против большевиков. Масла подлила принудительная мобилизация. Штабу Восточного фронта, с 18 августа свившего гнездо в Арзамасе, требовалось все больше пополнений. Как докладывал Мобилизационный отдел РККА, первая попытка поставить людей под ружье, назначенная на 10 августа, в Курмышском уезде была сорвана: на призывные пункты почти никто не явился. Уездный военком Рудаков лишь разводил руками. На 31 августа по уезду был объявлен новый набор численностью в 3000 человек, для «содействия» военкому был придан отряд красноармейцев с пулеметом . За отказ явиться на сборные пункты теперь полагался расстрел, что не было пустой угрозой. Заметим, что в то же самое время в Арзамасском уезде ЧК на Чехословацком фронте во главе с М.Я. Лацисом (Судрабсом) чинила жестокие расправы над всеми, кто уклонялся от мобилизации или протестовал против нее. И такое происходило повсеместно. Недовольство достигло критической точки.

Мятеж в Курмыше начался в ночь на 2 сентября. Ядро восставших составила молодежь, среди которой преобладали демобилизованные офицеры. Среди повстанцев были даже члены местного исполкома. Чувашский краевед И.Я. Данилов сообщает, что еще в августе в Курмыше зрел заговор с целью восстания, и его организатором был штабс-капитан(?) Норенберг, будто бы посланный накануне в Курмыш из штаба В.О. Каппеля. Через бывшего лесопромышленника Саверкина, пишет Данилов, его сыновей, царских офицеров (?), каппелевский эмиссар еще задолго до этого поддерживал связь с противниками большевиков .

Местом сбора восставших была Стрелецкая слобода (окрестность Курмыша), откуда «вооруженная масса» двинулась в город. Повстанцы захватили арсенал, атаковали воинскую казарму и караульный пост, помещавшийся в Тихоновской школе. Потери были с обеих сторон: у повстанцев - Королев, Логинов и Подлекарев, у красных - Сидоров и Бельчик, латыш .

Справка. Логинов Владимир Сергеевич. Родился 5.7.1894 г., из крестьян Симбирской губ. В 1910 г. окончил Курмышское 4-классное училище, затем 2-летние педагогические курсы при нем со званием учителя народных училищ. Состоял учителем начальных училищ в Пильне, Спасском Казанской губ. В феврале 1915 г. призван в армию с зачислением в запасной батальон лейб-гвардии Семеновского полка. Оттуда командирован в Чугуевское военное училище (Харьковская губ.), приказом № 63 от 1.2.1917 зачислен юнкером рядового звания для прохождения 4-месячного курс а обучения, приказом по армии и флоту от 1.6.1917 произведен в прапорщики пехоты, после чего направлен в распоряжение начальника 3-й Сибирской стрелковой запасной бригады. Зачислен в списки 37-го Сибирского стрелкового запасного полка младшим офицером в 6-ю роту. Изирался товарищем председателя ротного комитета, членом Омского Совдепа. С 1.02.1918 командир 19-го Сибирского стр. зап. полка. Уволен от службы приказом войскам Омского ВО № 196. Участник выступления против советской власти в Курмыше, убит в столкновении с красноармейцами. Отец - Сергей Васильевич, мать - Евдокия Андреевна, брат - Сергей .

* Владимир Сергеевич Логинов погиб в перестрелке 2 сентября 1918 г .

Утром 3 сентября у Курмышской женской гимназии созвали общий сход. На нем был избран «Временный комитет спасения родины и революции». Появились воззвания к населению. По инициативе курмышанина Ивана Вечерина в Успенском соборе протоиерей Михаил Рождаев и духовенство совершили молебен в благодарность за избавление от большевиков. Повстанцы готовились к обороне. На высоком берегу Суры у Бочага, на базарной площади Курмыша, у высокого берега речки Курмышки, вырыли окопы. Автор пишет, что для связи в штаб Народной армии Комуча был послан член ополчения Жиганов .

* Иван Вечёрин с супругой и дочерью — будущей женой священномученика о. Михаила Воскресенского. В 1916 году Иван Данилович состоял делопроизводителем Курмышского отделения епархиального училищного совета.

Большинство источников называют лидером восстания Михаила Саверкина, завотделом социального обеспечения исполкома уездного совдепа, определяя его партийную принадлежность - эсер. Справа: Саверкин Михаил Петрович, в июне избран председателем отдела собеса Курмышского уисполкома, после восстания скрылся. В ЦАНО имеется следственное дело его брата, Александра Петровича Саверкина, уроженца Курмыша: «Родился в августе 1899 года, окончил высшее начальное училище и 5-й гимн. педагогический курс, до сентября 1918 года учился, потом служил в Народной армии Учредительного собрания и армии Колчака до 1 января 1920 года, красноармеец 1-й роты рабочего батальона при УПВОСО пятой армии (г. Иркутск). Арестован 21.12.1920. Состав семьи: мать Авд. Ив. Саверкина, 62 лет, сестра Ел. Петр. Саверкина, 19 лет, братья: Иван, 25 лет — г. Кострома, Красная Армия; Дмитрий, 31-32 л. — Курмыш, в сов. учреждениях; Михаил, 36-37 л. А.П. Саверкин признан виновным как участник восстания в сентябре 1918 г. в Курмыше, осужден 19.4.1921 Симбирским губревтрибуналом на 3 г. заключения, реабилитирован в 1992".

Вместе с тем, большинство свидетелей на процессе жителя Казачьей слободы С.В. Логинова, проходившем в Сергаче в 1924 г., уверяли, что организаторами восстания выступили местные демобилизованные офицеры, кадровые и военного времени. Один из них - сын курмышского уездного воинского начальника Евгений Норенберг. Справка: Норенберг Евгений Владимирович, 1891 года рождения, уроженец г. Пензы, русский, из дворян, сын подполковника Владимира Карловича Норенберга. Получил высшее образование. Вошел в ядро повстанцев, после поражения бежал из Курмыша. В 1930-е гг. проживал в Ялте, работал инженером санатория ВЦСПС №2. Арестован 13.9.1935 Ялтинским райотделом НКВД СССР, приговорен Верховным Судом РСФСР по ст. 58-2 УК РСФСР к 10 годам лагерей. Реабилитирован 18.7.1995 г. Прокуратурой АРК Крым, ГУ СБУ в Крыму, дело № 021941.

По данным краеведа Данилова, в селения, включая отдаленные чувашские, были посланы агитаторы с целью привлечь крестьян на свою сторону. Житель села Аксикасы вспоминал: «Рано утром 2 сентября вдруг раздался колокольный звон. Звонили колокола Баймашкинской и Четайской церквей». Отряд повстанцев переправился через Суру и вошел в село Ильина Гора. В селе Красные Четаи также образовался Комитет спасения родины и революции. У деревни Мочковасы собрались десятки жителей Атаевской волости, также с намерением идти в Курмыш, но после уговоров члена волисполкома вернулись домой. Советские активисты прятались в лесу. К тому времени десять волостей уезда, включая Стрелецкую, Казачью, Деяновскую, Красночетайскую, Пандиковскую, Тархановскую и Атаевскую, были охвачены восстанием.

Уездное начальство, пишет краевед Данилов, покинуло город накануне, отправившись на 5-й уездный съезд крестьянских депутатов в Пильну. Председатель исполкома Мартьянов и несколько других большевиков выехали в Курмыш, но, узнав о захвате города, вооружившись винтовками и пулеметом, повернули к Пильне, чтобы затем добираться до Ядрина и просить подмоги. Однако едва добравшись до деревни Березовка, они были обнаружены местными крестьянами и погибли, видимо, в перестрелке. Из Ядрина 3 сентября советскими властями был послан небольшой отряд под начальством Вострикова, но его авангард был обстрелян повстанцами в Березовке и Ильиной Горе, и красноармейцы повернули назад.Тем временем в Алатыре, куда после падения Симбирска переехали губернские учреждения, и Арзамасе, где размещались штаб Восточного фронта и прифронтовая ЧК, стягивались силы для массированного наступления на Курмыш.

Из Ядрина 4 сентября вышли два отряда. Первый во главе с В.И. Гариным, именуемый краеведом Даниловым «отрядом ВЧК», плыл на пароходе «Чайка» вверх по Суре, второй двигался пешим строем по ее правому берегу. Штаб Восточного фронта выделил взвод артиллерии из 6-го латышского полка и отдельный отряд Саратовского полка, высадившийся на станции Княжиха. Из Алатыря двинулся коммунистический отряд Симбирской губчека под начальством Абрама Левина (первый председатель ГубЧК, в прошлом член Бунда, в 1930-е гг. комиссар ГБ 2 ранга, более известен под псевдонимом Л.Н. Бельский).

Кроме того на Курмыш наступали отряды из Нижнего Новгорода, куда глава межуездной ЧК латыш Карл Грасис, координировавший карательную операцию, отчаянно телеграфировал, а также из Васильсурска и Чебоксар. Из Саранска снарядили отряды пехоты и конницы при одном орудии под начальством краскома, в прошлом выпускника Нижегородского кадетского корпуса и поручика 1-го уланского Петроградского полка Бориса Ибрагимова. Повстанцы были атакованы 5 сентября в пятом часу утра тремя красными отрядами. У Березовки произошел первый бой. К вечеру под натиском превосходящих сил защитники покинули Курмыш и рассеялись. «Отряд ВЧК во главе с Гариным восстановил в Курмыше советскую власть», - пишет Данилов .

Красный террор в уезде принял громадные масштабы. Еженедельник "Красный террор" №1 приводит два сообщения о событиях в Курмышском уезде. Первое рисует общую картину действий карательных органов в Поволжском регионе, поведомственном ЧК на Восточном фронте: "Немедленно по всем уездам были брошены надежные кадры энергичных работников, которые, навербовав отряды на местах из местной городской и деревенской бедноты, быстро справились со своей задачей. Белые шайки были быстро беспощадно раздавлены в самое короткое время. Зачинщики-агитаторы расстреляны. Во время Курмышского и Ядринского восстания был расстрелян 81 человек".

Второе сообщение органа ЧК посвящено курмышскому восстанию: "Курмыш cначала был подчинен непосредственно ЦФ комиссии. Комиссия организована 5 сентября по приказанию Центральной Фронтовой Комиссии и состоит из 10 чеповек. При Комиссии имеется отряд в 80 человек с 3 пулеметами, что вызывается особой необходимостью положения уезда и отсутствия местного гарнизона. Работа комиссии проходит успешно. Работаем по вылавливанию офицеров, белых шаек, скрывшихся в лесах. 3 сентября еще до существования комиссии в Курмыше было большое восстание. Местные контрреволюционеры за отсутствием надзора сорганизовали банду в 500 человек и хорошо укрепились в городе Курмыше. Посланный отряд красноармейцев в 120 человек, в том числе 20 кавалеристов, после 16-часового горячего боя взял Курмыш. В бою пало с нашей стороны 6 человек и 2 лошади, со стороны противника 36 человек. Бегство белых было паническое, так что они даже не успели расстрелять приговоренных ими к смерти 35 арестованных советских работников, которые по вступлении наших в город были немедленно освобождены. В настоящее время гражданская власть восстановлена. В уезде образовываются комбеды, с которыми мы связываемся и которые нам очень помогают в ловле офицеров, кулаков и т.д. За время подавления восстания и существования комиссии расстреляно 109 человек явных белогвардейцев. Комиссия работает успешно. Председатель: Подпись".

Как видно, цифры расстрелов - 81 и 109 - на порядок меньше реальных, по всей вероятности, они относятся к первым дням после подавления мятежа, когда маховик террора еще только раскручивался. Пройдет несколько дней, и КУрмыш прогремит на всю Совдепию. «Правда» от 18 сентября 1918 г. в краткой заметке «Разстрелы участников возстания» известит, что "по постановлению Чрезвычайной комиссии на Чехословацком фронте разстреляно 658 человек — участников Курмышского белогвардейского восстания». То же сообщение, растиражированное агентством РОСТА, напечатали «Известия», «Красная газета» и другие издания. Составы ЧК и Трибунала Восточного фронта автор обнаружил в одном из архивав, в приказе, отпечатанном в арзамасской типографии. Председатель ЧК — Лацис, секретарь —-А. Берзин, комендант — Спринд-Ниманд. Военный трибунал реввоенсовета фронта: председатель — Гессе, члены — Степанов, Лазарев, Сорин, члены следственной комиссии — Шурыгин, Норман, Рая.

Кто вошел в указанные "Еженедельником ВЧК" расстрельные партии в 81 и 109 человек, можно лишь предполагать. В Арзамасском архиве имеется документ — «Список лиц, принимавших горячее восстание в контрреволюционном мятеже в г. Курмыш». В списке 12 человек: Морозов Никита Матвеевич — бывший полковник; Бобоедов Н.В. — бывший помещик; Трифонов Иван Еремеевич — кулак; Кулькова Татьяна Андреевна — агитатор; Куликов П.П., Рубцов В.И., Толстов В.И., Языкова — помещица, Сальников Г.Н. (возможно, это ошибка и имеется в виду Салищев Н.Г. - Авт.), Самойлов Алексей Филиппович, Лисин Василий Семенович, Щербаков Ф.М. Возможно, это и была первая расстрельная партия. Массовым казням предшествовало создание в Курмыше временного революционного комитета в составе: Сериков — председатель, Григорьев, Коротков, Аксянов, от красной армии — Брамман и Гарин, уполномоченный от Чрезвычайной следственной комиссии — Брамман .

Кто эти люди? Какие лица, характеры, судьбы, мысли, чувства, таланты, несбывшиеся мечты кроются за короткими, словно выстрел браунинга, словами - "полковник", "кулак", "помещица"? Наставляя своих подчиненных, председатель ЧК Восточного фронта Мартын Лацис в своем еженедельнике "Красный террор" инструктировал: "Мы истребляем буржуазию как класс. Не ищите на следствии материалов и доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против советской власти. Первый вопрос, который мы должны ему предложить, — к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого. В этом — смысл и сущность красного террора". Под буржуазией понимались бывшее дворянство, интеллигенция, офицерство, служащие государственного апарата, православнове духовенство, зажиточное крестьянство, проще говоря, - культурный и наиболее трудоспособный слой нации.

Возможно "арзамасский список" - это первые попавшиеся под руку курмышане, без разбору зачисленные в контрреволюционеры в силу "происхождения и профессии". Вполне вероятно, что все они или большая часть стали первыми жертвами расстрелов. По некоторым данным, избежал скорого суда ащерихинский помещик Н.В. Бобоедов, который, согласно семейным преданиям, умер в 1923 г. в Курмыше , однако факт требует проверки, ибо фамилия Бобоедов у дворянства Курмышского и Сергачского уездов в то время была очень распространенной.

Справка. Бобоедов Николай Владимирович (? - ?), потомственный дворянин Нижегородской губернии. В 1864 г. окончил Никлаевское кавалерийское училище в Сант-Петербурге, выпущен корнетом в лейб-гвардии Гусарский полк. На 1865 г. в том же чине и полку. К 1869 г. вышел в оставку и поселился в родовом имении при селе Ащериха (ныне Пильнинский район). В 1900-е гг. состоял управляющим 3-м, затем 21-м Курмышским имением удельного ведомства. В 1914 г. гласный Сергачского уездного земского собрания.

В курмышский мартиролог попали также Павел Александрович Шипилов, сын деяновского помещика А.П. Шипилова, и земский врач Николай Гаврилович Салищев, снискавший огромное уважение местного населения и расстрелянный в 1918 году по подозрению в оказании помощи повстанцам. Данные сообщила москвичка Елена Аникина, исследующая вопрос в рамках составления своей родословной.

* Интеллигенция Курмышского уезда: помещики Шипиловы, Зыбины, Хвощинские.

В количественном отношении более других пострадало крестьянство. Татьяна Грачева предоставила автору вырезку из газеты «Знамя революции», органа Казанского губкома РКП(б), где в номере от 19 сентября напечатан поименный список из 63 «контрреволюционеров», расстрелянных 6 и 8 сентября в трех селах уезда - Бортсурманы, Деяново и Мальцево. Почти все жертвы массовой казни - местные хлебопашцы. Кроме того несколько десятков имен расстрелянных, также в основном крестьян, приводятся в Книге памяти жертв политических репрессий Ульяновской области (см. приложение).

В опубликованных казанской газетой списках фигурируют два сельских батюшки. В Бортсурманах каратели во главе с председателем Симбирской ЧК Абрамом Левиным казнили настоятеля Успенской церкви протоиерея Михаила Воскресенского. Газета сообщила, что в последнюю минуту батюшка «не расставался с книжкой дома Романовых». Участь священника разделил чтец храма Евлампий Николаев. В соседнем Деянове был расстрелян местный священник Стефан Немков. .

* Казанская газета "Знамя революции", печатавшая поименные списки расстрелянных в Бортсурманах, Деянове и Мальцеве.

* Настоятели Бортсурманской и Деяновской церкве протоиерей Михаил Воскресенский и иерей Стефан Немков Русской Православной Церковью причислены к лику святых мучеников.

Среди жертв бортсурманского расстрела оказался и герой Первой мировой войны Тимофей Федотович Быстров. Сведения о нем по крупицам собрала краевед из Пильны Елена Адушева, отыскавшая внуков Георгиевского кавалера - жителя деревни Ягодное Александра Иванович Кондратьева и жительницу Пильны Валентину Ивановну Есянину. С их слов и составлена биография Тимофея Федотовича. Родился, предположительно в 1880-е гг. в селе Бортсурманы. Участник войны с Японией. В Великую войну 1914 г. воевал в звании фельдфебеля.

Еще до войны за четыре года беспорочной службы Тимофей Федотович был награжден двумя царскими медалями - "За усердие" на Станиславской ленте и в память "300-летия Дома Романовых". А за отличия в боях Первой мировой был удостоен трех, а по другим данным - всех четырех степеней Георгиевского креста и Георгиевской медали. У Тимофея Быстрова было четверо детей: Вера, Надежда, Александра и Иван. С войны он вернулся в роковой день 8 сентября 1918 г., тогда же был арестован и расстрелян как "кулак, агитатор, белогвардеец и бывший зауряд-прапорщик".

В Книге памяти Ульяновской области есть справка на Куделенского Федора Александровича: 1891 г.р., уроженец и житель Курмыша, арестован 25.11.1918, содержался под стражей. Реабилитирован в 1998. По свидетельству родных Ф.А. Куделенского, проживающих в Н. Новгороде, он был расстрелян сразу после занятия Курмыша красными отрядами. В семейном архиве сохранилось его фото.

Общее число жертв террора, продолжавшегося до конца 1918 года, составило около 1000 человек . Уездная чрезвычайная следственная комиссия в составе: Гарин — председатель, Зиновьев — заместитель, Серебряков — секретарь, Богданов и др. трудилась не покладая рук. Аресты, как было принято, шли по классовму признаку, по доносам. Кого-то после краткого дознания вели на смерть (курмышане говорили — «на песок»), других — в концлагерь. Или, после продолжительной отсидки в застенке ЧК, - на фронт, как поступили, например, с молодыми дворянами Марсальским, Пазухиным, Пантусовым.

Эхо курмышских убийств дошло до 1937 года, когда чекисты, вооружившись оперативным приказом наркома НКВД Ежова от 30.7.1937 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов", вернулись к спискам «участников курмышского белогвардейского восстания», начав новые расстрелы и посадки.

По разному сложились судьбы карателей. Наибольшую известность приобрел командир отряда, а затем глава Курмышской ЧСК Гарин (в литературе пишется как «В.И. Гарин», возможно, Владимир Иванович. О нем как главном палаче Курмыша пишут все, обращавшиеся к теме. Еще в 1980-е годы иеромонах Дамаскин (Орловский) изучал обстоятельства курмышской трегедии, работая над книгой о новомучениках и исповедниках российских XX века . Автору статьи архимандрит Дамаскин, ныне клирик одного из московских храмов, сообщил, со ссылкой на свидетельство местных жителей, что Гарин был расстрелян, предположительно, в феврале 1919 года, по обвинению в злоупотреблениях по должности, о чем якобы сообщила газета «Беднота». В архивном документе госархива Чувашской Республики есть свидетельство о том, что, по циркулировавшим тогда слухам, Гарин был арестован, следуя из Курмыша в Симбирск с подводой, груженной награбленными ценностями, и будто бы расстрелян «в Сергаче или Симбирске».

Та же участь постигла других палачей Курмышского края. Председатель прифронтовой ЧК в Козьмодемьянском и Курмышском уездах Карл Грасис расстрелян в 1937 году. Маньяк и глашатай красного террора Мартын Лацис расстрелян в 1938 году. Начальники карательных отрядов ЧК расстреляны органами НКВД: Абрам Левин (псевдоним Лев Бельский) - в 1941 г., Михаил Ямницкий - в 1939 г., Бобкевич (Бабкевич), по некторым данным, также не пережил сталинских чисток. Участником подавления Курмышского мятежа был лидер сергачских большевиков Михаил Санаев, в 1937 году он состоял зампредседателя Главсуда в Крыму, расстрелян в 1938-м.

* Крестный ход в честь протоиерея Михаила Воскресенского и 28 бортсурманских новомучеников. Приход Успенской церкви, 9 сентября 2012 г. Фото предоставлено Владимиром Евгеньевичем Артемьевым.

Приложение
Список выявленных жителей уезда, расстрелянных карательными отрядами и Курмышской ЧСК в 1918 г.
Аверин Иван Степанович
Авлин Федор
Азлин Петр
Бобоедов Николай Владимирович?
Босов Герасим
Быстров Тимофей Федотович
Ванюков Семен Тимофеевич
Васьков Илларион Герасимович
Вечерин Иван Данилович
Власов Николай
Воскресенский Михаил Григорьевич
Галапупов Дмитрий
Галахов Андрей Николаевич
Герасимов Александр
Герасимов Петр
Григорьев Анатолий
Дементьев Иван Фомич
Дрожжев Иван Иванович
Ежеев Тихон
Иванов Иван
Иванов Николай
Иванов Степан Тимофеевич
Калякин Алексей Васильевич
Кириллов Иван Петрович
Ковалев Иван Захарович
Кондратьев Александр
Конов Александр Алексеевич
Королев Дмитрий Федорович
Кирилов Николай
Кондратьев Иван
Костянов Павел
Крилов Алексей
Крылов Сергей Михайлович
Куделенский Федор
Кузнецов Михаил
Куликов П.П.?
Кулькова Татьяна Андреевна?
Куренин Кузьма
Ленин Дмитрий
Лисин Василий Семенович?
Лисин Сергей
Лисов Герасим
Мельников Владимир
Мигунов Леонид
Мигунов Николай
Морозов Никита Матвеевич?
Небасов Василий
Небасов Михаил
Небасов Николай
Немков Стефан Михайлович
Николаев Евлампий Павлович
Осипов Владимир Александрович
Поляков Николай Макарович
Розанов Андрей
Рубцов В.И.?
Сазанов Петр Александрович
Салищев Николай Гаврилович
Самойлов Алексей Филиппович?
Сарбаев Василий
Сидоров Василий
Сорокин Федор Алексеевич
Степанов Михаил Александрович
Тихонов Павел
Толстов В.И.?
Трифонов Иван Еремеевич?
Фадеев Степан,
Хорин Алексей
Хорин Иван
Чамжайкин Ермолай Ермолаевич
Чернышев Иван
Шипилов Павел Александрович
Штах Геральд Яковлевич
Шутов Алексей
Шутов Григорий
Шутов Евграф
Шутов Матвей
Шутов Яков
Щербаков Ф.М.?
Языкова?
Якадин Василий
Якадин Иван
Якадин Федор
Якимов Иван Григорьевич
Тутурин Михаил Евдокимович

Полный список расстрелянных включает не менее 1000 чел. (источник - РГВА. Ф. 11. Оп. 8. Д. 239. Л. 16).

В 1924 г. на 8 лет лишения свободы был осужден участник событий 3-5 сентября 1918 г. крестьянин Слободы Казачьей Сергей Васильевич Логинов.

В 1937 г. многие жители Курмышского района были репрессированы по обвинениям в участии в восстании 1918 г.

Источники

1) Гражданская война и иностранная интервенция в СССР. Энциклопедия. М., 1987; 2) Российский государственный военный архив. Ф. 11. Опись 8. Д. 239. Отчет подотдела формирования и обучения. Л. 16; 3) Данилов Ю.Я. Красночетайский край. Чебоксары, 2006; 4) С.А. Кузнецов. Курмыш. История села с древнейших времен и до наших дней. Н. Нов., 2002; 5) Центральный архив Нижегородской области. Ф. 1290. Оп. 12. Д. 6. Л. 46. 6) Данилов Ю.Я., указ. соч., стр. 101. 7) Центральный архив Нижегородской области. Ф. 1678. Оп. 11. Д. 4. Обзор контрреволюционных выступлений; 8) «Правда», 1918, 18 сентября; 9) Гос. архив Нижегородской области № 2 (г. Арзамас). Ф. Р-2345. Оп. 1. Д. 1-4; 10) "Знамя революции" (Казань), 19.09.1918; 11) Российский государственный военный архив. Ф. 11. Оп. 8. Д. 239. Л. 16; 12) ЦАНО. Ф. 2209. Оп. 3. Д. 7097; 13) Иеромонах Дамаскин (Орловский). Мученики, исповедники и подвижники благочестия Российской Православной Церкви XX столетия. Книга 1. Тверь, 1992; 14. Воспоминания Е.А. Левашовой (архив Е.Аникиной).

§13. Города, культура Золотой Орды

§14. Булгары в период Золотой Орды

§15. Распад Золотой Орды

Глава V. Казанское ханство (1445-1552 гг.)

§16. Образование Казанского ханства

§17. Хозяйство, общественно-политический строй, культура Казанского ханства

§18. Политическая история Казанского ханства второй половины XV - первой половины XVI вв. Период могущества Казанского ханства (1445-1487 гг.).

Глава VI. Народы среднего поволжья в составе русского государства

§19. Освободительная борьба народов края во второй половине XVI в.

§20. Исторические последствия завоевания Казанского и Астраханского ханств

§21. Организация административного и военного управления Казанским краем во второй половине XVI в.

§22. Социально-экономическая и религиозная политика царизма в Среднем Поволжье во второй половине XVI - начале XVII вв.

§23. «Крестьянская война» начала XVII в. В Среднем Поволжье

§24. Основные группы населения: занятия и положение. Социальная и религиозная политика правительства в Среднем Поволжье в XVII в.

§25. Народы Среднего Поволжья в движении с. Разина

Глава VII среднее поволжье в российской империи

§26 Народы Среднего Поволжья в период петровских преобразований.

§27. Христианизация населения Среднего Поволжья в XVIII в.

§28. Социально-экономическое развитие края в XVIII в.

§29. Народы Среднего Поволжья в восстании е.И. Пугачева

§30. Культурная жизнь края

Глава VIII. Казанская губерния в первой половине XIX в.

§31. Социально-экономическое развитие края. Движения социального протеста

§32. «Гроза двенадцатого года» и Казанский край

§33. Культура края в первой половине XIX в.

Глава IX. Казанская губерния в пореформенный период

§34. Крестьянские реформы 60-х гг. Условия и: итоги преобразований

§35. Разочарование освобождением. Движения в ответ на реформу 1861 г.

§36. Социально-экономическое развитие Казанской губернии в 60-90-х гг. XIX в.

§37. Общественное движение 70-90-х гг.

§38. Национальное движение

39. Наука и культура во второй половине XIX в.

Глава X. Казанская губерния в начале XX в. (1900-1916)

§40. Социально-экономическое развитие Казанской губернии

§41. Казанская губерния в годы первой российской революции

§42. Общественно-политическая жизнь, национальное движение

§43. Развитие татарской культуры в начале XX в.

Глава XI. От февраля к октябрю. Время смуты

§ 44. Февраль 1917 г. Падение самодержавия

§45. Казанский Октябрь

§46. В пламени гражданской войны

§47. В условиях перехода к нэпу. Поворот в национальной политике

§48. Восстановление народного хозяйства

Глава XIII. В условиях ускоренной модернизации

§49. Индустриализация республики: годы первых пятилеток

§50. Коллективизация сельского хозяйства

§51. На новом этапе культурной революции

§52. «Большой террор» в Татарии

§53. Предвоенные годы

Глава XIV. В годину суровых испытаний

§54. Перестройка жизни на военный лад.

§55. На полях сражений и за линией фронта

§56. Экономика республики в условиях военного времени

§57. Всенародная помощь фронту

§58 Культура республики в годы войны

Глава XV. Республика в послевоенный период

§59. Экономика во второй половине 40-х - начале 50-х гг.

§60. Общественно-политическая и культурная жизнь

Глава XVI. Тасср в середине 50-х - начале 60-х гг.

§61. В условиях хозяйственных и социальных реформ

§62. Социально-политическое и культурное развитие республики

Глава XVII. Республика во второй половине 60-х – первой половине 80-х гг.

§63. Тенденции и противоречия социально-экономического развития

§64. Процессы и противоречия в общественно-политической и культурной жизни

Глава XVIII. На этапе перестройки

§65. Попытки экономических реформ

§66. Общественно-политическая жизнь во второй половине 80-х гг.

Глава XIX. Татарстан в 90-е гг.

§ 67. Экономика в период становления рыночных отношений

§68. Политическое и культурное развитие Татарстана в 90-е гг.

§46. В пламени гражданской войны

Начало гражданской войне положил Октябрьский переворот. Однако в первые послеоктябрьские месяцы, вооруженные столкновения между сторонниками и про­тивниками Советской власти носили локальный харак­тер и в них участвовали немногочисленные отдельные отряды. С середины 1918 г. развертывается крупномас­штабная и ожесточенная гражданская война, осложнен­ная интервенцией стран Антанты. Она охватила территорию всей советской России. Дважды ареной боевых действий становилась территория Казанской губернии.

Социально-экономические меры новой власти. Со­циально-экономическая жизнь в крае стала существен­но меняться уже в первые полгода существования Со­ветской власти. На промышленных предприятиях вво­дился рабочий контроль. Начали осуществляться меры по национализации заводов, фабрик, банков. По Декре­ту о земле к концу лета 1918 г. трудовое крестьянство безвозмездно получило около 700 тысяч десятин земли, которая ранее принадлежала помещикам, государству, уделу и церкви. Передел земли происходил в услови­ях противоборства различных групп крестьянства. Под­держка большевиками бедноты вызвала противодей­ствие со стороны богатых крестьян, которые стали при­держивать хлеб.

В мае декретом ВЦИК и СНК была объявлена продо­вольственная диктатура . По декрету запрещалась сво­бодная торговля хлебом, на него устанавливались твер­дые цены. Все, кто скрывал излишки хлеба, не вывозил его на ссыпные пункты, объявлялись «врагами народа». Неисполнение этих требований влекло за собой тюрем­ное заключение и конфискацию имущества. Для изъя­тия «излишков» продовольствия были организованы во­оруженные продовольственные отряды из рабочих и кре­стьян бедняков. Это была часть политики «военного ком­мунизма ».

С июня начали создаваться комитеты бедноты (ком­беды). Они были наделены исключительными полно­мочиями по конфискации земель и продовольствия. Реальностью становился раскол деревни. А безвозмез­дные изъятия лишали наиболее предприимчивую часть крестьянства заинтересованности в развитии своего хо­зяйства. Тем самым обострилась проблема с продо­вольствием. Были установлены жесткие и мизерные нормы потребления всех видов продукции через кар­точную систему.

Обстановку гражданского противостояния создавали и другие меры большевиков. В феврале 1918 г. ВЧК объя­вила, что будет применять чрезвычайные, вплоть до растрела на месте, меры к контрреволюционерам, шпионам, саботажникам, спекулянтам и другим злостным врагам революции. В середине июня нарком юстиции И. Стучка подписал постановление, в котором гово­рилось, что «революционные трибуналы в выборе мер борьбы с контрреволюцией, саботажем и пр. не связаны никакими ограничениями».

В июне были исключены из Казанского совета и руководящих органов местных профсоюзов меньшевики. В июле левые эсеры, протестовавшие против заключе­нная Брестского мира, подняли в Москве мятеж. Он был юдавлен, более 10 его участников были расстреляны. Представители левоэсеровской партии в своем большинстве лишились своих мест во ВЦИК и местных Советах. МНа местах левые эсеры выступить с оружием руках не г решились. Однако и в Казанской губернии после мосвских событий левые эсеры также были отстранены от власти. В конце июля казанские чекисты разоружили боевую левоэсеровскую дружину и арестовали часть шнников. К началу августа партия левых эсеров, и ранее партии меньшевиков и правых эсеров, была хвлена вне закона.

Перед взятием Казани. Комуч. Важным фактором азвертывания гражданской войны стал мятеж 45-ты-гого Чехословацкого корпуса. В конце мая 1918 г. чехословацкие части в ответ на приказ наркома по военным и морским делам Л.Д. Троцкого о разоружении эрпуса начали захватывать станции по пути их следования. До начала июня были взяты Челябинск, Новониколаевск, Пенза, Сызрань, Томск. Вскоре легионеры начали действовать и в Среднем Поволжье. Мятеж Чехословацкого корпуса объединил и активизировал все антибольшевистские силы. На захваченных территориях Советская власть была свергнута. Образовались новые правительства, в составе которых прегадали эсеры и меньшевики. С помощью чехословатских частей власть в Поволжье перешла в руки Комитета членов Учредительного собрания (Комуча; сам комитет нелегально существовал еще при Советской асти).

8 июня в Самаре Комуч объявил себя «временной вла­стью». Он провозгласил восстановление в стране демокра­тических порядков, установил 8-часовой рабочий день, раз­решил созыв рабочих конференций и крестьянских съез­дов, деятельность фабзавкомов и профсоюзов, сформиро­вал Народную армию. Комуч отменил декреты Советской власти, вернул бывшим владельцам национализирован­ные предприятия, восстановил городские думы и земства, разрешил свободу частной торговли. Помещики факти­чески получили возможность отбирать у крестьян пере­данную им землю, право снять урожай озимых хлебов.

В первую очередь Комуч создал контрразведку, кото­рая являлась карательным аппаратом. Он использовал террор так же, как и большевики. Работали военно-по­левые суды, практиковались и внесудебные расправы. Председатель Комуча, эсер В.К. Вольский писал: «Ко­митет действовал диктаторски, власть его была твердой, жестокой и страшной. Это диктовалось обстоятельства­ми гражданской войны. Взявши власть в таких услови­ях, мы должны были действовать, а не отступать перед кровью. И на нас много крови. Мы это глубоко сознаем. Мы не могли ее избежать в жестокой борьбе за демок­ратию. Мы вынуждены были создать и ведомство охра­ны, на котором лежала охранная служба, та же чрезвы­чайка, едва ли не хуже».

Казанские правые эсеры и меньшевики поддержали Комуч. Многие члены казанской меньшевистской орга­низации вступили в Народную армию. Татарские, чу­вашские, марийские национальные организации созда­ли комитеты для оказания помощи комучевцам.

Активными деятелями самарского Комуча стали чле­ны мусульманской социалистической фракции Учреди­тельного собрания И.С. Алкин, Г.Х. Терегулов, Ф.Ф. Туктаров, Ф.Н. Тухватуллин и другие. В августе 1918 г. Ко-мучем были разработаны «Основные положения проекта о национальной автономии тюркотатар внутренней Рос­сии и Сибири». Документ подтверждал право народов са­мим решать свои социальные, культурные, религиозные проблемы. Высшим законодательным органом этой ав­тономии был объявлен Милли меджлис.

Казанская эпопея августа - сентября 1918 г.

22 июля части Народной армии, и чехословацкие легионеры заняли Симбирск. Затем они двинулись на север, к Казани, и 5 августа высадили десант в районе ка­занских пристаней. Казань и вся губерния были объявлены на военном положении.

Численность населения Казани тогда составляла около 146 тысяч человек, 20 тысяч из них являлись рабочими. Казанских большевиков было около одной тыся­чи человек. Казань располагала огромным гарнизоном, здесь находился штаб Восточного фронта.

Казань обороняли части 5-го Земгальского латыш­ского полка, Мусульманский коммунистический отряд, Интернациональный батальон имени К. Маркса, ряд интернационалистов, 1-й мусульманский соци­алистический полк, 1-й татаро-башкирский баталь­он, отряд во главе с Муллануром Вахитовым, рабочие ряды и другие формирования. Несмотря на превос­ходство сил, город удержать не удалось. Одним из последних очагов сопротивления стал район электростанции, где действовал отряд под командованием М.Х. Султан-Галиева.

К утру 7 августа Казань полностью перешла в руки гивника. Один из организаторов штурма города под-олковник В.О. Каппель телеграфировал в Самару, что отери составили не более 25 человек.

В Казани была объявлена власть Комуча . В руках омучевцев оказался золотой запас России, доставленый в Казань на хранение в мае 1918 г. В течение месяца жертвами белого террора стало около одной тысячи овек. Среди них были Я.С. Шейнкман, М.М. Вахитов, один их профсоюзных лидеров А.П. Комлев, комисии юстиции Казанской губернии М.И. Межлаук. Учредиловцы пытались создать действующие органы власти. Однако эти попытки оказались безрезультатны. О поддержке Комуча, его Народной армии заявля профессора Казанского университета, учителя, духовенство, в том числе мусульманское. Но реальная помощь населения была незначительной. Враждебное намерение царило на рабочих окраинах. 3 сентября казанские рабочие подняли вооруженное восстание. Прав­да, оно потерпело поражение.

Создавшаяся на Восточном фронте в связи с падени­ем Казани ситуация оценивалась большевиками как кри­тическая для их власти. В.И. Ленин в начале августа писал, что под Казанью решается судьба революции.

Были предприняты энергичные меры для укрепле­ния Восточного фронта. Под Казанью в середине августа формируется 5-я армия под командованием П.А. Славена. Сюда была направлена Волжская военная флотилия во главе с Ф.Ф. Раскольниковым. Флотским комисса­ром являлась писательница Л.М. Рейснер, которая опи­сала события казанской эпопеи в серии очерков «Фронт». Группировка располагала тремя бронепоездами и 16 са­молетами.

Свияжск стал центром переформирования красных частей. Здесь наркомвоен железной рукой наводил по­рядок. Для прекращения паники и дезертирства он при­грозил прибегнуть к расстрелу каждого десятого. 29 ав­густа 1918 г. разыгралась трагедия. Тогда в питерском рабочем полку, бежавшем с позиций, было расстреляно 20 человек, включая командира и комиссара.

К сентябрю под Казанью была создана большая груп­пировка красных войск. Планом предусматривалось, что наступление пойдет по трем сходящимся направлени­ям. Наступательные действия развернулись 5 сентября. Через,два дня красные части закрепились в районе Вер­хнего Услона. В.И. Ленин торопил председателя Ревво­енсовета республики и рекомендовал не считаться с це­ной победы. Так, он шифром телеграфировал Л.Д. Троцкому. кому: «По-моему, нельзя жалеть города и откладывать дольше, ибо необходимо беспощадное истребление, раз только верно, что Казань в железном кольце».

Казань была возвращена к двум часам дня 10 сен­тября. В боях за город наряду с пехотными и кавале­рийскими частями участвовали суда Волжской воен­ной флотилии, 1-я авиационная группа и 23-й корпус­ной авиаотряд. В казанской операции приняли участие поэт Д. Бедный, будущий советский писатель, пулемет­чик В.В. Вишневский. В сражениях погибли командую­щий Левобережной группой 5-й армии Я.А. Юдин, а позже, на Каме - заместитель командующего Волжской военной флотилией Н.Г. Маркин.

Силы учредиловцев оказались явно недостаточны для организации обороны. Их отряды оставили Казань. Вместе с ними город, опасаясь репрессий за поддержку На­родной армии, покинуло несколько десятков тысяч че­ловек, в основном представителей интеллигенции, слу­жащих, духовенства. В пути их обстреливали самолеты «красных». Как писал председатель Казанской ЧК М.И. Лацис, «Казань пуста, ни одного попа, монаха, буржуя. Некого и расстрелять. Вынесено всего шесть смертныx приговоров». При взятии Казани были расстреляны все монахи Зилантова монастыря, с территории которoгo велась стрельба по наступающим.

После овладения Казанью части Красной армии в течение сентября вытеснили противника из Мамадыша, Елабуги, затем - Чистополя, Агрыза, к середине ноября - Бугульмы. В сражениях у Набережных Челнов, в боях i Мензелинск и некоторые другие населенные пункты участвовала партизанская бригада И.С. Кожевникова. К концу 1918 г. на территории Казанской губернии не осталось войск Шародной армии Комуча и Чехословацкого корпуса.

Казанская эпопея августа - сентября 1918 г. стала Шповоротным пунктом в истории гражданской войны в честь возвращения Казани в Кремле над резиденцией оветского правительства было поднято красное знамя. Впервые прошли массовые награждения личного соста-и воинских частей. Стратегическая инициатива на осточном фронте перешла к Красной армии.

Продолжение социалистического переустройства жиз­ни . Национальный вопрос . Как только территории Казан­ской губернии перестала угрожать непосредственная во­енная опасность, было продолжено переустройство всех сто­рон жизни на новых основах. Стали восстанавливаться ста­рые и создаваться новые большевистские организации. В конце октября 1918 г. на Казанской губернской конфе­ренции коммунистов был избран первый губернский ко­митет РКП(б) во главе с Е.И. Вегером.

Росло также число членов профессиональных союзов. На большинстве предприятий возобновили свою деятель­ность органы рабочего контроля. Был продолжен про­цесс национализации промышленности . Из крупных предприятий в собственность государства перешли про­изводства Алафузова и братьев Крестовниковых.

Осенью 1918 г. в двух третях сел и деревень Казан­ской губернии действовали комбеды. Они продолжали заниматься изъятием хлеба у зажиточных крестьян, се­яли вражду между различными слоями деревни. С сен­тября 1918 г. по март 1919-го с помощью комбедов и продотрядов из деревень и сел губернии за бесценок или вовсе без Оплаты было вывезено более 6 миллионов пу­дов зерна.

Судя по документам тех лет, крестьянство в массе своей негативно, а иногда и враждебно относилось к хлеб­ной монополии, к деятельности комбедов, продотрядов. Ведь их действия нередко граничили с мародерством, вседозволенностью. Все это вызывало крестьянские вол­нения, которые жестоко подавлялись. Подобное случи­лось в Арском уезде поздней осенью 1918 г. Когда кре­стьяне отказались бесплатно сдавать хлеб, сюда прибыл многочисленный отряд с артиллерийской батареей. В результате столкновения 31 крестьянин был убит, один­надцать - ранено.

Недовольство крестьян хлебной монополией, чрезмер­ными налогами, реквизициями стало одной из причин « чапанной войны », которая охватила Мамадышский и Чистопольский уезды ранней весной 1919 г. Неспокойно было в Цивильском уезде. И вновь была использована военная сила. В Мамадышском уезде отряд, состоявший

из коммунистов и красноармейцев, открыл огонь по толпе крестьян. Два человека были убиты и шестеро ранены. Осенью 1918 г. были предприняты попытки создания на селе коммун, совхозов, артелей. Однако они прижи-; вались плохо. Из 75 организованных коллективных хо­зяйств к концу года осталось всего несколько.

Среди многочисленных проблем, которые стреми­лись решить губернские власти, видное место занял ^ национальный вопрос . В исполнительном комитете Казанского губернского Совета был создан национальный L отдел с подотделами по работе среди татар (мусульман), чувашей и мари. Возобновилось издание газет «Эш» 5 («Труд») на татарском языке и «Канаш» («Совет») - на чувашском. Однако эти меры носили половинчатый характер.

4-12 ноября 1918 г. в Москве был проведен I Всерос­сийский съезд коммунистических организаций народов Востока (КОНВ). Здесь государственная политика по на­циональному вопросу, деятельность Наркомнаца, Цент­рального мусульманского комиссариата получили весь-Ma критическую оценку. На съезде было принято решенияе о ликвидации Российской мусульманской комму­нистической партии, созданной по инициативе Казанского совещания коммунистов-мусульман в июне 1918 г. 1усульманские коммунистические комитеты преобразо­вывались в мусульманские секции и бюро при местных ольшевистских комитетах. Для координации работы секций и бюро было создано Центральное бюро усульманских организаций РКП(б) под председатель-вом И.В. Сталина. К марту следующего года ЦБ, пенами которого были также М.Х. Султан-Галиев, _£-Л. Якубов, объединяло почти 10 тысяч коммунистов. Ё В Казани при губкоме партии было создано мусульман­ское бюро и секции коммунистов-чувашей и коммунис-DB-мари. Мусульманские бюро организуются и в уезд-IX комитетах РКП(б). При губернском и уездном Со­тах Казанской губернии работали мусульманские и ругие национальные комиссариаты.

Снова на военном положении . В результате произошедших в Омске 18 ноября 1918 г. событий вся полнота власти была передана А.В. Колчаку (к тому времени Комуч отказался от претензий на всероссийскую власть). Колчак принял титул «верховного правителя российского Государства» и звание верховного главно­командующего. К весне 1919 г. ему удалось создать зна­чительные вооруженные силы численностью до 400 ты­сяч человек. 4-6 марта Сибирская армия перешла в на­ступление, на третьем этапе которого предполагалось овладеть Казанью. В середине марта она начала продви­жение к Волге на Симбирск и Самару.

Восточный фронт снова становился главным фрон­том советской России. Опять здесь решалась судьба ре­волюции.

Вскоре территория губернии вновь стала ареной бое­вых действий. Войска Колчака заняли ряд уездов в ее восточной и юго-восточной части, Мензелинск, Бугульму, Елабугу, ряд других населенных пунктов. Шла под­готовка к форсированию Вятки около Мамадыша и Камы у Чистополя. В апреле прифронтовым городом стала Казань. От линии фронта ее отделяли всего 80 километ­ров.

Казанский Совет объявил губернию «в опасности», ввел на ее территории военное положение. Почти 70 про­центов местных коммунистов отправились на передо­вую, остальные влились в коммунистический батальон. На фронт уходили добровольческие отряды. Началось формирование частей особого назначения.

Положение было довольно сложное. Еще не стихла «чапанная война». А.В. Колчаком уже был назначен временно управляющий Казанской губернией. Были подготовлены списки казанских партийных и совет­ских работников, подлежащих репрессиям. По реше­нию губернского комитета большевиков на случай воз­можного взятия Казани началась частичная эвакуация города, был подготовлен план подпольной работы.

В целях обороны города создавался укрепленный район. Его председателем был назначен Д.П. Малю­тин. К работам с конца марта по начало апреля в по­рядке трудовой повинности были привлечены сотни рабочих и крестьян. Их руками на протяжении 400 километров были возведены позиции, огороженные ко­лючей проволокой.

В апреле в Казань из Москвы переехала Центральная мусульманская военная коллегия во главе с М.Х. Сул-тан-Галиевым. Она занялась созданием национальных формирований Красной армии. Так, при ее участии была сформирована Первая Отдельная Приволжская татарская стрелковая бригада из 1,6 тысячи бойцов.

В Казани несколько раз бывал председатель Реввоен­совета Л.Д. Троцкий. Здесь же выступал председатель ВЦИК М.И. Калинин, совершавший поездки по прифрон­товым губерниям Поволжья во главе агитпоезда «Ок­тябрьская революция».

Общий перевес сил складывался в пользу «красных». Дело в том, что ни аграрная, ни национальная политика колчаковского правительства не пользовалась популяр­ностью. Для крестьян вполне реальной была угроза вос­становления власти помещиков. Недовольство нацио­нальных сил вызывал лозунг «единой и неделимой Рос­сии». Во время приема у А.В. Колчака деятелям татар­ского национального движения Г. Баруди, С. Урманову и Г. Исхаки было прямо заявлено, что и речи не может быть о каких-либо национальных правительствах, наци­ональных парламентах.

На территории Казанской губернии с советской сто­роны действовала в основном Северная группа войск Восточного фронта под командованием выпускника Ка­занского юнкерского училища В.И. Шорина. В ее состав входили 2-я и 3-я армии. Одним из членов Реввоенсо­вета 2-й армии был назначен М.Х. Султан-Галиев.

В конце апреля 1919 г. началось контрнаступление советских войск. Во взаимодействии с Волжской воен­ной флотилией части 2-й армии в мае заняли Чисто­поль и Елабугу. В том же месяце 27-я стрелковая диви­зия 5-й армии под командованием Н.И. Вахрамеева взяла Бугульму.

К началу июня территория современного Татарстана 5 была полностью освобождена от колчаковцев. Это были последние крупные военные действия на его территории в ходе гражданской войны.

Радость победы омрачили казанские события 25 июня. Тогда произошли волнения в Татарском запасном бата­льоне, численность которого составляла около 7 тысяч бойцов. Красноармейцы, недовольные условиями служ­бы, расхватали винтовки и вышли из казарм на улицу. К ним присоединилась толпа. Было разгромлено несколь­ко учреждений, захвачено оружие. Прибывший в ка­зармы начальник политотдела Центральной мусуль­манской военной коллегии Камиль Якубов был убит. На подавление волнений двинулись воинские части. В столкновениях с обеих сторон погибло около 30 чело­век. Казанские чекисты по следам выступления рас­стреляли 8 заложников из числа «местной буржуа­зии» и 11 красноармейцев запасного батальона.

Последней вспышкой гражданской войны на терри­тории Казанской губернии стал ивилочный мятеж (он охватил территорию трех поволжских губерний). Вос­стание началось в деревне Новая Елань Мензелинского уезда. Прибывший сюда в начале февраля 1920 г. про­дотряд в ответ на отказ крестьян полностью выполнить продразверстку произвел среди них аресты. Удовлетво­рить требования жителей села об освобождении аресто­ванных начальник отряда отказался. Тогда крестьяне решили перебить отряд и стали рассылать гонцов в со­седние деревни с призывам к восстанию.

9 февраля в Новой Елани были убиты председатель Мензелинской ЧК и начальник Заинской милиции. На следующий день восставшие учинили расправу над партий­ными и советскими работниками в Заинске. Ко второй половине февраля мятеж охватил почти весь Мензе-линский уезд, ряд волостей Бугульминского и Чистополь­ского уездов. Участники мятежа, вооруженные в основ­ном вилами, топорами, лопатами, выступали под лозунга­ми «Долой коммунистов и гражданскую войну, да здрав­ствует Советская власть», «Долой коммунистов и граж­данскую войну, да здравствует Учредительное собрание». Поначалу на подавление восстания были двинуты ча­сти Запасной армии. Затем к боевым действиям были привлечены войска Туркестанского фронта. Приказ по войскам повелевал действовать энергично и решительно, не останавливаясь перед применением артиллерии. В середине марта 1920 г. мятеж был подавлен. Во время этих событий погибло более 800 красноармейцев, партий­ных и советских работников и около трех тысяч мятеж­ников.

Образование Татарской АССР . Как мы помним, вес­ной 1918 г. был выдвинут проект национальной госу­дарственности татар и башкир в форме ТБССР. 23 марта в газете «Правда» публикуется «Положение о Татаро-Башкирской Советской республике», территория кото­рой практически совпадала с «Идель-Уралом». В тот же день со статьей «О Татаро-Башкирской Советской Рес­публике» выступил нарком по делам национальностей И.В. Сталин.

В апреле и мае в Москве прошли совещания по воп­росу о ТБССР. На последнем из них некоторые участ­ники, в том числе член Казанского губернского Совета К.Я. Грасис, обвинили наркома по делам национально­стей в потакании буржуазным националистам и поки­нули зал заседаний. Несмотря на это, на майском сове­щании было принято решение о проведении в Уфе Уч­редительного съезда ТБССР. Однако съезд, назначенный на 13 сентября 1918 г., не состоялся.

Между тем проблема национального самоопределе­ния татарского народа в той или иной форме требовала своего решения. В октябре 1918 г. была создана Трудовая коммуна немцев Поволжья, в марте следующего года - Башкирская республика. На пути к созданию различ­ных форм национальной автономии находились и не­которые другие народы.

Вопрос же о государственности татар затягивался. Это начало вызывать беспокойство широких кругов татар­ского населения. К тому времени выявились два подхода к проблеме. Одни предлагали продолжить работу по созданию ТБССР, другие - образовать отдельную Татар­скую республику.

В конце ноября - начале декабря 1919 г. в Москве состоялся II Всероссийский съезд коммунистических организаций народов Востока. Он принял решение о проведении в жизнь Положения Наркомнаца о ТатароБашкирской республике и избрал ревком ТБССР. Од­нако все делегаты Башкирии высказались против созда­ния объединенной республики.

Вопрос был перенесен в ЦК партии большевиков. По­литбюро ЦК 13 декабря 1919 г. по предложению В.И. Ле­нина отменило Положение о ТБССР. В постановлении говорилось: «Ввиду того, что значительная часть Все­российского съезда коммунистических организаций на­родов Востока и, в частности, все представители комму­нистов Башкирии против создания Татаро-Башкирской республики, таковой не создавать. Вопрос о Татарской республике обсуждать особо, если об этом поступит за­явление со стороны коммунистов татар».

Такое заявление не заставило себя долго ждать. 26 ян­варя 1920 г. Политбюро ЦК одобрило «в принципе орга­низацию Татарской социалистической советской рес­публики, не предрешая вопроса о ее территории, внут­ренней организации и отношения ко всей Федератив­ной советской республике». В этом же месяце была со­здана комиссия для изучения и определения границ буду­щей республики. Среди представленных ей в марте мате­риалов был и проект Положения о Татарской автономной республике. В качестве эксперта в этой работе участвовал Г.Ш. Шараф. В состав правительственной комиссии входили И.В. Сталин, Л.Б. Каменев, Е.А. Преображен­ский, М.Ф. Владимирский, С.С. Саид-Галиев, М.Х. Сул-тан-Галиев и некоторые другие деятели. 27 мая 1920 г. декрет об образовании ТАССР был подписан председате­лем СНК В.И. Лениным, председателем ВЦИК М.И. Ка­лининым и секретарем ВЦИК А.С. Енукидзе.

Татарская АССР была образована в составе Россий­ской федеративной республики. Она включала терри­тории большой части Казанской губернии, а также не­скольких уездов и волостей Симбирской, Самарской, Уфимской и Вятской губерний. Предполагаемое вклю­чение в ТАССР Белебеевского и Бирского уездов Уфим­ской губернии не состоялось по политическим сооб­ражениям.

Идея создания Татарской республики нашла пони­мание далеко не у всех местных работников. В своих

мемуарах бывший председатель Казанского губиспол-кома И.И. Ходоровский писал: «...Нам казалось бес­спорным, что образование Татарской республики - ненужная, вредная и несбыточная идея».

В.И. Ленин, встретившись с казанской делегацией, еще раз подчеркнул, что республику надо создать. Пос­ле долгих обсуждений председателем Временного ре­волюционного комитета ТАССР был утвержден член Казанского Совета С.С. Саид-Галиев. (Кандидатура М.Х. Султан-Галиева, имевшего намного больший по­литический авторитет, была отклонена Сталиным под надуманным предлогом.)

В торжественной обстановке 25 июня 1920 г. власть была передана Временному революционному комите­ту ТАССР. Именно этот день в течение нескольких де­сятилетий отмечался как день провозглашения совет­ской государственности татарского народа.

В конце сентября был избран Центральный Испол­нительный Комитет, затем образовано правительство - Совет Народных Комиссаров. Председателем ЦЙК из­брали Б. Мансурова, главой правительства - С. Саид-Галиева. Задачи управлениями некоторыми сферами жизни молодой республики были возложены на нар­коматы внутренних дел, юстиции, просвещения, здра­воохранения, социального обеспечения, земледелия, продовольствия и финансов.

Одновременно решался вопрос о предоставлении ав­тономии чувашскому и марийскому народам. Декре­тами СНК и ВЦИК РСФСР, в июне 1920 г. была образо­вана Чувашская автономная, а в ноябре - Марийская автономная области.

Таким образом, гражданской войне на территории Ка­занской губернии, как и всей страны, были присущи не только боевые действия враждующих сторон. Непремен­ным ее спутником стал «красный» и «белый» террор.

В годы гражданской войны была создана государ­ственность татарского народа в форме автономной рес­публики - ТАССР, удовлетворившая некоторые его чаяния. Такой статус республика сохраняла до авгус­та 1990 г.

Вопросы и задания

1. Охарактеризуйте социально-экономическую политику Советов в Казанской губернии в первые послеоктябрьские меся­цы. Изменилась ли она в конце 1918 - начале 1919 гг.? 2. Как отнеслись к созданию и деятельности Комуча социалистичес­кие партии, национальные организации края? 3. Что вы знаете о «свияжской трагедии» августа 1918 г.? 4. Представьте поли­тику Комуча после взятия Казани и отношение к ней населе­ния. 5. В чем состояло значение казанской эпопеи августа - сентября 1918 г. для хода и исхода гражданской войны? 6. Расскажите о событиях в Арском уезде, «чапанной войне». Чем они были вызваны? 7. Как относилось к проблеме нацио­нального самоопределения правительство А.В. Колчака? 8. Оп­ределите причины, лежавшие в основе «вилочного восстания». 9. Почему не был реализован проект национальной государ­ственности татар и башкир в форме ТАССР? 10. Подготовьте рассказ о создании Татарской АССР. В чем вы видите значе­ние этого события для татарского народа?

ГлаваХП . ТАТАРСКАЯ РЕСПУБЛИКА В 20- е гг .

В отечественной истории советского периода свое ме­сто заняли 20-е годы. Существенные изменения претер­пела социально-экономическая политика теперь уже мо­нопольно правящей партии, которая стала более либе­ральной. Одновременно произошло ужесточение поли­тического режима. Утвердилась сталинская концепция национально-государственного строительства. Все это самым непосредственным образом сказалось на процес­сах, происходивших в те годы в республике.

А. Казанский

МАТРОС ПРИШЕЛ В ЧК

В коридоре здания ВЧК на Большой Лубянке при появлении Дзержинского вытянулся и лихо отдал честь рослый матрос, увешанный оружием. Феликс Эдмундович, ответив на приветствие, подозвал к себе сотрудника ВЧК, с которым матрос шел по коридору.

Из Самары, вчерашний моряк! Привез в Москву арестованных, - кратко доложил сотрудник Дзержинскому.

Матроса пригласили в кабинет. Феликс Эдмундович подробно расспросил его о положении в Поволжье, поинтересовался состоянием снабжения в Самаре, делами местной ЧК.

Где вы думаете работать после войны? - неожиданно спросил Дзержинский.

Я столяр-краснодеревщик. Скучаю по работе. Белых добьем, вернусь на свой завод или в депо…

Хорошие планы, - задумчиво сказал Феликс Эдмундович. - Но вот нам нужны люди с боевым опытом. Мы просим ЦК укрепить наш аппарат преданными большевиками. Вы не хотели бы поработать в ЧК?

Я готов, но…

Не бойтесь. Мы тоже не чекистами родились.

Беседа была долгой, душевной. Дзержинский много рассказывал о роли и задачах чекистов, о том, какую ненависть вызывают решительные действия органов госбезопасности у врагов Советской власти. Это значит, подчеркнул Дзержинский, что чекисты хорошо выполняют свой долг, надежно защищают народные завоевания. Феликс Эдмундович поинтересовался, нет ли у матроса знакомых в Москве и нет ли у него неотложных дел. Получив отрицательный ответ, он предупредил посланца с Волги:

Так уроженец Самары Петр Алексин встал на трудный путь чекиста, полный революционного оптимизма, суровой романтики борьбы и нелегких испытаний.

Когда умер отец, Петру Алексину было 7 лет. Стараниями матери ему удалось закончить ремесленное училище. В свободное от учебы время он подрабатывал у садоводов. Стал столяром-модельщиком, поступил на завод Журавлева, а позднее работал на пивоваренном заводе. В девятнадцать лет был арестован как один из организаторов забастовки.

Когда началась империалистическая война, Петра призвали в армию и направили на флот. Грамотного призывника послали учиться в годичную школу, после окончания которой он в качестве комендора служил на броненосце «Синоп». На дредноуте «Императрица Мария», куда его перевели позднее, стал заниматься в политических кружках. Затем судьба свела его с петроградскими рабочими, занимавшимися установкой вооружения на корабле. Это было на судостроительном заводе в Николаеве, куда Алексин прибыл после гибели дредноута для участия в оснастке нового боевого судна.

Петр быстро сблизился с питерскими рабочими, его стали приглашать в марксистские кружки. Когда начались февральские события 1917 года, Алексин уже имел ясное понятие и о революции, и о своем в ней месте, и о том, как следует бороться рабочему классу. Его избирают членом судового комитета, одним из руководителей союза военных моряков, начальником по охране общественного порядка.

Если первые две обязанности требовали организаторских способностей, то работа по охране общественного порядка в Николаеве в те времена была настоящим боевым делом. Впоследствии долгие годы Петр Иванович не выпускал из рук наган № 25152, отобранный им в схватке с бандитами и переданный ему затем судовым комитетом.

К июню семнадцатого корабль достроили и направили в Севастополь. Только теперь он назывался не «Император Александр III», как намечалось раньше, а «Воля».

В смутные дни сентября 1917 года черноморский матрос Алексин приехал в Самару, в отпуск. В родном городе его сразу захватили политические события. Кругом шли митинги, собрания, дискуссии. В числе первых Петр Иванович записался в Красную гвардию. Там ему поручили обучение гвардейцев военному делу. Оружие доставали сами: разоружали бандитов, дезертиров, бывших жандармов и полицейских.

П. И. Алексин. Фото 1918 г.

К октябрьским дням отряды Красной гвардии держали в своих руках многие ключевые позиции Самары. После того как была провозглашена Советская власть, Петр Иванович назначается комиссаром железнодорожного отряда, а затем его командиром. Охрана порядка на важной железнодорожной магистрали, защита ее от нападения бандитских групп требовали от отряда оперативности и немалого мужества.

Перед отрядом стояла задача обеспечить беспрепятственное продвижение эшелонов к Оренбургу на борьбу с бандами генерала Дутова. Красногвардейцы рвались в бой, и, когда осложнилась обстановка под Оренбургом, все записались добровольцами на фронт. Несмотря на указание оставаться на своих местах, тридцать красногвардейцев все-таки ночью уехали. Только чувство революционной дисциплины и долга удержало самого Алексина от побега на фронт.

В это время в Самару приехал чрезвычайный комиссар П. Кобозев. Он прибыл с особым заданием Реввоенсовета. Контрреволюционные заговорщики решили использовать в борьбе с Советской властью демобилизованные из царской армии и сохранившие оружие казачьи полки. Казачьи эшелоны продвигались к Оренбургу. Кобозев предложил отряду Алексина попытаться разоружить их. Это было опасное и рискованное дело.

Вот в штаб железнодорожной Красной гвардии по телеграфу пришло сообщение со станции Батраки: солдаты проходящего эшелона, поощряемые офицерами, бесчинствуют, грабят, насилуют. Навстречу эшелону выезжают красногвардейцы. Заняли позиции на подходе к станции Иващенково (ныне Чапаевск). У закрытого семафора поезд останавливается. Казаки не успели опомниться, как паровоз уже отцеплен. Злые, опухшие от беспробудного пьянства, казаки выпрыгивают из теплушек, бегут на станцию:

Почему нас держат?

Именем Советской власти предлагаем сдать оружие!

Измена, - орет красномордый урядник, всполошив эшелон. - Большевики не пускают. Бей их!

Раздаются выстрелы из вагона, брань. Тогда по команде Алексина из укрытий гремит дружный залп по крышам вагонов. Создается впечатление, что эшелон окружен. Казаки в замешательстве. В кювет летит одна винтовка, за ней другая, третья… Командир полка пытается помешать сдаче оружия. Он хватается за наган, призывает к сопротивлению. Еще пулеметная очередь поверх вагонов, и кювет наполняется винтовками.

В период борьбы с белочехами отряд Алексина стал партизанским. Ему была поручена защита Волго-Бугульминской железной дороги, единственной, пожалуй, свободной магистрали, связывающей столицу с Сибирью. Отряд и оборудованный бугульминскими железнодорожниками бронепоезд с надписью «Алексинцы» провели несколько удачных боевых операций. Им удалось разбить значительные силы противника. Партизаны дважды освобождали Бугульму.

А в это время контрразведка белых в Самаре разыскивает Алексина, терроризирует его семью. Кто-то пустил слух, что комиссара видели на берегу Волги у рыбаков. Другой донес, что Петр Иванович часто ночует дома. Белые устраивают на Соборной улице (ныне Молодогвардейская) засады. 14 раз приходили чехи с обыском в дом, где жила жена красного командира с грудным сыном и шестилетней дочерью. Наконец ставят у дверей часового, не разрешают жене и детям даже выйти на улицу.

После освобождения Самары отряд бросают на восстановление железной дороги. Работы - с головой. Беляками разрушено 26 мостов, взорван пролет Сызранского моста. И только после всех восстановительных работ Петр Иванович возвращается в ЧК.

Алексина редко видели за рабочим столом. Боевые операции следовали одна за другой. Бороться с бандами, рыскавшими по Поволжью, было трудно. Они то вырастали до размеров крупных воинских частей, то дробились на мелкие группы и ускользали, чтобы в какой-то момент вновь объединиться.

Как-то чекисты задержали на станциях несколько подозрительных лиц, хотя документы у них были в порядке. Одни предъявляли справки о командировании их полком Красной Армии для заготовки продовольствия. Другие возвращались со службы, как освобожденные по состоянию здоровья. Задержанных пришлось отпустить.

А вскоре из ВЧК была прислана телеграмма о необходимости тщательной проверки поездов. В ней говорилось:

«Санитарными поездами разъезжают политические деятели белых и белогвардейцы для связи и получения инструкций. Под видом сибирских уроженцев направляются на Урал и в Сибирь белогвардейские офицеры, ничего общего с сибиряками не имеющие. Предлагается тщательно проверять все поезда вообще, санитарные - в особенности».

Алексина назначают ответственным за проверку поездов.

Однажды к Петру Ивановичу привели задержанного красноармейца с документами уволенного из армии по болезни. Алексин узнал задержанного: бывший моряк с «Императрицы Марии». Красноармеец обрадовался знакомому:

Живой? Как ты выплыл с «Императрицы»?

Алексин рассказал, как после взрыва на корабле он, обожженный, оказался за бортом, долго плыл. Каким образом добрался до берега, не помнит. Очнулся в госпитале.

Теперь вот в чека. Вместо того чтобы громить контрреволюцию, приходится тратить время на одураченных «братишек» вроде тебя. Скажи, где достал эту липу?

Алексин знал, что с моряками подобные беседы вести непросто, официальным допросом тут не обойдешься. На «братишку» подействовали душевная беседа и откровенность чекиста. Рассказал, где ему дали справку с печатью военного госпиталя. Едет он в оренбургские степи. Говорят, у Сарафанкина вольная и сытная жизнь.

Сообщения о существовании подпольной группы, которая фабриковала фальшивые документы, поступали и ранее. Было известно, что таким путем освобождаются от службы здоровые красноармейцы и ослабляются тем самым части Красной Армии. Некоторые из них оказывались потом в бандах Сарафанкина и Серова, орудовавших в Саратовской, Оренбургской губерниях, также отчасти в Самарской.

Алексин направил чекистов на Мещанскую улицу. Здесь у своей тетки с недавнего времени проживал прапорщик Баюсов. Выяснилось, что в прошлом он добровольно вступил в белую армию Дутова, служил в разведке, обучен приемам изготовления поддельных документов. Став поручиком, Баюсов возглавил «партизанский» отряд имени атамана Дутова. Затем с разведывательными целями его с женой забросили в Самарскую губернию. Здесь он развернуться как следует не успел: дутовщина была разгромлена. По фальшивым документам Баюсов поступил на службу в Красную Армию, но вскоре дезертировал, представив затем справку, конечно поддельную, о болезни.

В поисках хорошей жизни Баюсов начинает широко пользоваться полученными в разведке знаниями. От имени несуществующей организации заключает сделки, получая в качестве задатка значительные суммы.

В Самаре он встречается с бывшим чиновником белого самарского правительства, белым офицером, с которым создает подпольную организацию для борьбы с Советской властью. На широкую ногу ставят изготовление документов от имени эвакогоспиталя и других организаций. Тайно восстанавливают небольшую частную типографию, печатают бланки, готовятся к выпуску листовок. «Фирму» Баюсова начинают использовать банды Серова и Сарафанкина.

Сотрудники транспортной ЧК выезжают на операцию. Четвертый слева - П. И. Алексин. Фото 1921 г.

Все это выяснилось впоследствии. Пока же было известно только то, что на Мещанской улице проживает бывший белый офицер и тайно торгует поддельными документами. Шайкой преступников поручают заняться Алексину. Ночью пять сотрудников дорожной ЧК приступили к выполнению операции. Дом огорожен высоким забором. Петр Иванович, проводивший днем разведку, знал, что проникнуть во двор можно только со стороны соседей. Но там на цепи сидел громадный кобель. Как быть с ним? Выход один: уничтожить. Алексин в два прыжка оказался около собаки и вцепился в ошейник. Пес, успевший тявкнуть всего два-три раза, затих.

Пока Алексин возился со свирепым псом, чекисты проникли во двор. В доме ни звука. Дубовая дверь на внутреннем запоре. Под руки попался лом. Алексин, отличавшийся недюжинной силой, завел его за скобу, всем телом навалился, и дверь с грохотом рухнула.

Перепуганные офицеры не успели опомниться, как их скрутили, вытащили из-под подушек гранаты и наганы. При обыске нашли много оружия, патронов, сотни бланков эвакогоспиталей и воинских частей Красной Армии, поддельные печати.

Заговорщиков бесшумно увели, оставив в доме засаду. В конце недели подсчитали «улов»: 180 человек, связанных с заговорщиками.

Но среди арестованных Баюсова не оказалось. Горничная хозяйки сообщила, что Александр Васильевич (так звали Баюсова) недавно куда-то уехал. За неделю до этого, подавая к столу, она слышала, что хозяева говорили о каком-то Сарпинкине и упоминали Бузулук. Сомнений не было: Баюсов поехал к Сарафанкину. Алексин поспешил на железнодорожный телеграф, вызвал уполномоченного в Бузулуке и продиктовал телеграфисту приметы Баюсова, подробно описанные горничной. К вечеру пришла телеграмма. Задержан! Как выяснилось потом, Баюсов действительно побывал у Сарафанкина, договорился с ним о совместных действиях и возвращался в Самару.

Однако сотрудники в Бузулуке отнеслись к Баюсову как к обычному задержанному, не учли коварства этого опытного врага. Во время первого допроса в Бузулуке он вдруг схватился за живот, закатил глаза под лоб и застонал. Уполномоченный вызвал дежурного красноармейца из ЧОНа и велел увести арестованного. В коридоре Баюсов внезапно рванул винтовку сопровождающего на себя, красноармеец, не ожидая нападения, упал, а бандит выпрыгнул из окна второго этажа. Позднее, спустя несколько месяцев, в церкви под Пензой в бородатом псаломщике Граймаковском чекисты опознали Баюсова, но тот, почуяв опасность, снова скрылся.

Летом 1920 года поступило сообщение о бандитском налете на станцию Златоуст. Паровоз серии «Щ», отремонтированный чекистами-транспортниками Самары в свободное время, всегда стоял под парами. Через несколько минут после получения депеши паровоз вышел из депо с единственным вагоном, в котором находились двенадцать чекистов во главе с Силиным. По приезде в Златоуст выяснилось, что с первыми налетчиками неплохо справились местные чекисты, однако опасность повторного нападения оставалась. По этому поводу начальник дорожной ЧК Силин в докладной записке в центр писал:

«В районах Башкирской республики происходят восстания «зеленых» банд, которые начались после того, как было прогнано националистическое правительство Валидова и заменено настоящими коммунистами. С целью прощупать настроение рабочих и перетянуть их на свою сторону «зеленые» совершили налет на станцию, прорвавшись на конях к собравшимся на митинг у вокзала. Народ разбежался.

Считаю своим долгом отметить героическое поведение начальника ОРТЧК станции Златоуст Калинина и сотрудника Салтана, которые проявили редкую самоотверженность и инициативу. Калинин при налете «зеленых» был в мастерских депо и видел общую панику, под угрозой оружия собрал возле ворот около 10 человек, раздал им винтовки, расставил их цепью и открыл стрельбу. Воспользовавшись недолгим смятением среди банды, побежал к бронеплатформе, оттуда по его распоряжению был открыт пулеметный огонь. Калинин после этого под огнем «зеленых» возвратился к расставленной им цепи. Салтан за это время собрал 6 человек сотрудников ЧК, напал на бандитов с тыла, создал у них панику и растерянность.

Ввиду того, что угроза повторных налетов на железную дорогу не отпала, а наоборот, «зеленые» мобилизуют новые силы, для согласования совместных действий чекистов и частей Красной Армии, призванных на помощь, направил в штаб дивизии выезжавшего со мной сотрудника РТЧК Алексина, имеющего опыт боевой работы».

Некоторые чекистские операции походили одна на другую, хотя в одних задерживали политических преступников, в других - уголовников. Не оставались без внимания чекистов и крупные хищения, дерзкие грабежи.

В соседнем губернском городе на Волге было совершено ограбление государственного банка. По рекомендации центра в розыск включились чекисты и милиция. Транспортная ЧК взяла под наблюдение группу подозрительных приезжих. Собранные по крупице данные об их поведении были тщательно изучены. Насторожило следующее обстоятельство: группа постоянно пьянствует, тратит большие деньги. Когда из деревянного флигеля дома № 82 на бывшей Дворянской улице выходил кто-либо за покупками, то остальные сразу же запирались на замок. Бывший товарищ Алексина по Трубочному заводу, переселенный после революции из подвала в этот дом, сообщил, что их пять человек, все молодые, здоровые, среди них одна женщина.

Сегодня, видимо, будет пьянка, таскали бутылки, - заключил сосед. - Завтра собираются уехать…

Операцию назначили на два часа ночи. Особо было указано, что бандитов, и в частности главаря, нужно взять живыми.

Поехали в морозную ночь на единственной автомашине. В окнах второго этажа, где квартировала подозрительная группа, света не было. Богданович с карабином расположился на крыше дома, а Петру Ивановичу снова пришлось орудовать ломом. Однако в квартиру Силин, Черстовой и Алексин проникли все-таки без шума. Пьяные бандиты спали вповалку, в самых безобразных позах. Тихо вынули из-под подушек наганы, гранаты. Заткнули рты кляпами. В другой комнате связали мужчину, по приметам - главаря банды, и женщину. В следующей - еще троих. Неожиданно из-за печи гремит выстрел, и пуля прошивает бескозырку Алексина, не задев самого матроса. В квартире оказался шестой. Матрос уложил бандита с первого выстрела. При обыске обнаружили несколько чемоданов с деньгами. Опечатали их и сдали затем в банк. Грабители успели израсходовать лишь незначительную часть похищенной суммы.

Немало было хлопот в том трудном двадцатом с продовольственными делами, в частности с продовольственным комитетом, куда пробрались бывшие чиновники. Комиссары комитета, честные коммунисты, были неопытными, зачастую беспомощными в этих делах. Вагоны с продовольствием нередко умышленно засылались не по назначению, загонялись в тупики, процветал грабеж. В одном лишь Кинеле за короткое время разграбили 61 вагон с продовольствием, а чиновники из управления дороги даже не сообщили об этом в транспортную ЧК.

Враждебные элементы сделали так, что под угрозой оказалась выдача скудного пайка железнодорожникам. Лидер партии максималистов Гецольд и бывший колчаковец Провинцев, работавшие в депо, не преминули этим воспользоваться и задумали провести в самарских железнодорожных мастерских суточную забастовку, намереваясь дезорганизовать и без того нечеткое движение поездов. Пытались они склонить к забастовке даже рабочих Трубочного завода.

И в мастерских, и на Трубочном Алексин был хорошо известен, и его направили туда выступить на митинге.

Знаете ли Петра Ивановича, товарищи рабочие? - обращается председательствующий к собравшимся.

Знаем, как не знать…

Тогда выслушайте его.

Вас агитируют и подстрекают Гецольд и Провинцев, - начал свое выступление Алексин. - Известно ли вам, кто они такие? Если не знаете, я вам скажу: Гецольд - это анархист и максималист. Провинцев - недобитый колчаковец, теперь вернулся в Самару и мутит воду. Вот за кем вы идете!

Забастовка, замышляемая врагами Советской власти, была сорвана.

Проходя как-то по двору транспортной ЧК, Алексин увидел кучера, усердно грызущего твердую колбасу. Паек был известен: селедка на несколько человек, иногда немного сахару. О других продуктах никто из чекистов не помышлял.

Где взял?

Да за углом, у товарной конторы торгуют двое. У них много ее, по пятьсот рублей фунт. Приятель угостил, я прошлый раз подвозил его с вещами к вокзалу.

В голодающей Самаре копченая колбаса? Что-то тут не так. Несмотря на занятость, Петр Иванович все-таки решил проверить необычную по тем временам торговлю.

Один из торговцев расположился в подъезде дома с ящиками и, воровато оглядываясь, развешивал колбасу. Другой набивал потрепанный портфель деньгами. Чуть в сторонке торчал франтоватый брюнет в полувоенной форме.

Кожанка Алексина моментально возымела действие. Торговцы засуетились, прогнали столпившихся покупателей, стали закрывать ящики. На вопросы чекиста отвечали сбивчиво. Один из них положил несколько кругов колбасы в бумажный кулек и угодливо протянул Алексину. Петра Ивановича так и подмывало отхлестать торговца этими кругами.

«Ты слишком горяч, Петр Иванович, нельзя так. Чекист должен уметь управлять и своими чувствами, и действиями», - вспомнил он наставления начальника.

Алексин остановил проезжавшую мимо подводу, велел погрузить ящики. Тут-то и вмешался франт, наблюдавший до этого за происходящим со стороны. Размахивая мандатом Оренбургского продкома, он стал доказывать, что привез колбасу по разрешению.

Документы! - потребовал Алексин.

Пожалуйста, вот сказано: предлагается вывезти сто пудов колбасы для голодающего Центра.

Несмотря на явное нежелание представителя продкома выпустить разрешение из своих рук, Алексин положил его к себе в карман. Как выяснилось при проверке, оно было сфабрикованным.

Что же это вы колбасу везли для Центра, а продаете здесь?

Она начала портиться…

В городе холера, а вы торгуете гнильем! Знаете, что за это бывает?

Что вы? Она же копченая. Понюхайте, как хорошо пахнет…

Почему же тогда продаете?

Алексин повел ловкачей из продкома в отдел. Оказалось, что они успели продать семь пудов колбасы.

Колбасу сдать в губпродком, а этих типов арестовать, - распорядился начальник ЧК Силин.

У продкомовцев нашлись покровители. Одни требовали, их освобождения, другие доказывали, что часть колбасы принадлежит им и должна быть выдана. Но не дождались поблажки от Петра Ивановича.

До села Дубровка от станции невелико расстояние, но оно все же достаточно далеко от зоны железной дороги. Несмотря на это, когда взбунтовались на селе кулаки, губком партии поручил заняться ими транспортной ЧК. Поехали десять человек во главе с Силиным. Был с ними и Алексин. Оказалось, что продовольственные комиссары при выполнении последнего задания вели себя неправильно, в особенности по отношению к середнякам. Это и явилось одной из причин волнений. Силин провел разъяснительную работу, велел арестовать продкомиссара и двух кулаков - главарей беспорядков. Выехали обратно на подводах. Зима. Холод сковывал движения, метель замела дороги. Чтобы не замерзнуть, решили переночевать на маленьком хуторе. Прежде чем лечь спать, Алексин по чекистской привычке захотел осмотреть хуторские закоулки. Заглянув случайно на сеновал, он обнаружил подозрительного мужика, по всем данным, казака. Тот в самом деле оказался казаком из банды генерала Попова. Задержанный сообщил, что генерал замышляет на днях поход из Саратовской губернии на Хворостянку. Чекисты не стали отогреваться, заспешили на станцию, чтобы срочно предупредить о бандитском налете.

Постоянное напряжение, опасные боевые дела подточили богатырское здоровье Петра Ивановича. У него сдали нервы, он надолго заболел. С 1926 года вынужден был перейти на другую работу, занимал ряд ответственных постов в советских учреждениях, много раз избирался депутатом городского Совета. В начале 30-х годов Алексина избрали председателем краевого общества бывших красных партизан. Бывшие красные партизаны пользовались заслуженным уважением и некоторыми привилегиями. Этим не преминули воспользоваться проходимцы и жулики, различными обманными путями присвоившие себе это почетное звание. Петр Иванович взялся за дело с присущей ему страстностью и беспощадностью к нечестным людям. После тщательной проверки разоблачил и изгнал из общества несколько сот фальшивых партизан, среди которых оказалось семь белогвардейцев.

К Алексину тянулись бывшие красногвардейцы, партизаны, чекисты и их семьи. Одни приходили просто поговорить по душам, другие - за советом, за помощью. В тяжелые минуты жизни обращалась к нему семья Силина, родственники других чекистов, пенсионеры и всегда находили поддержку.

Родина высоко оценила заслуги чекиста перед народом и партией. В 1923 году за борьбу с бандами он был награжден золотыми часами, а к 50-летнему юбилею Октября за боевые дела в годы гражданской войны и становления Советской власти - орденом Ленина.

Из книги КГБ в ООН автора Капоши Джордж

Глава четырнадцатая АМЕРИКАНСКИЙ МАТРОС, ПОПАВШИЙСЯ НА КРЮЧОК Нельсону Корнелиусу Драммонду не нравилось его прозвище Бульдог, но здесь это никого не волновало. Если кто-то хотел поговорить с ним, хотя тут таких было немного, его называли просто Драммондом. Даже в тюрьме,

Из книги Мсье Гурджиев автора Повель Луи

ГЛАВА ВТОРАЯ СВИДЕТЕЛИ ОБВИНЕНИЯ Вызываем первого свидетеля. Рассказывает Поль Серан: почему я пришел к Учению. Послевоенная юность: душевный перелом. Неудовлетворенность Церковью. Поиск конкретной методики духовного созерцания. У Гурджиева: группы, упражнения. Почему

Из книги В глубинах полярных морей автора Колышкин Иван Александрович

Мир пришел в наш дом Случилось так, что последние залпы «С-101» в Петсамо-киркенесской операции оказались вообще последними боевыми залпами нашей бригады. Северная Норвегия была освобождена от гитлеровцев, и, само собой, у них отпала необходимость в конвоях в пределах

Из книги Не выходя из боя автора Кочетков Виктор Васильевич

А. Казанский ФРОНТ НА КАЖДОМ ШАГУ Зимним вечером костлявые лошаденки с большим трудом тащили скрипучие сани. Следом за ними молча шли бойцы продотряда. И хотя виду никто не подавал, на душе у каждого было муторно и тревожно: как-то встретят их в следующем селе?Шагая за

Из книги Поют черноморские волны автора Крупаткин Борис Львович

А. Казанский ПОСЛЕДНИЙ ВЫСТРЕЛ Митрюхина вызвали в Москву. Принял его Серго Орджоникидзе. Вышел из-за письменного стола, приветливо поздоровался и усадил в кресло.- Я познакомился с характеристиками, материалами. Неплохо о тебе пишут, - сказал Орджоникидзе и положил

Из книги Канарец, или Книга о завоевании Канарских островов и обращении их жителей в христианскую веру Жаном де Бетанкуром, дворянином из Ко, составленная мона автора Бонтье Пьер

А. Казанский ПАРТИЗАНСКИМИ ТРОПАМИ

Из книги Мы из подводного космоса автора Касатонов Валерий Федорович

А. Казанский ПЕРВОЕ ДЕЛО ЛЕЙТЕНАНТА ЧИЖОВА Как ни спешил Геннадий, он все же не удержался от соблазна заглянуть в цех, где совсем недавно работал.Вахтер тетя Настя повертела в руках удостоверение сотрудника НКВД, улыбнулась:- Проходи, Гена, проходи. Давненько тебя не

Из книги Сто суток войны автора Симонов Константин Михайлович

Адмирал Корнилов, матрос Кошка и краснофлотец с «Красного Кавказа» Черноморская легенда «…И уже подходят немцы к самой вершине Малахова кургана. Вдруг в тот миг зашевелился Корнилов на своем пьедестале. Опустил руку, обеими уперся в камень, ноги вниз спустил и слез к

Из книги Советские космонавты автора Ребров Михаил Федорович

Глава восьмидесятая О ТОМ, КАК САРАЦИНСКИЙ498 КОРОЛЬ <ТОЙ ЧАСТИ ФУЭРТЕВЕНТУРЫ, КОТОРАЯ НАХОДИТСЯ НАПРОТИВ> ОСТРОВА ЛАНСЕЛОТ, ПРИШЕЛ И СТАЛ ХРИСТИАНИНОМ Первым к монсеньору де Бетанкуру явился король области, расположенной по соседству с островом Ланселот; он привел с

Из книги В схватках с врагом автора Смирнов Дмитрий Михайлович

17. Рулевой матрос Ширяев «У моряка нет трудного или легкого пути, есть один – славный». Адмирал Нахимов П.С. Подводные лодки, величайшие творения современного человека, элегантно пришвартованные по три корпуса справа и слева от плавпирса, четко вырисовывались на фоне

Из книги Футбол, Днепропетровск, и не только… автора Рыбаков Владислав

35. Невезучий матрос Сабадаш Сашок Сабадаш, родом из Молдавии, никогда не видел море. Но мечтал служить на Флоте. И мечта его сбылась. Он попал на подводную лодку, в боцманскую команду на должность рулевого-сигнальщика. Опытный воспитатель молодых матросов боцман Крячко

Из книги Легенды таинственного Петербурга автора Асадова Наргиз

75 «…пришел… новый командир полка - бывший начальник разведки дивизии капитан Ковтун, немолодой, грузный…» Капитан Андрей Игнатьевич Ковтун-Станкевич был тогда для своего капитанского звания действительно немолод, ему шел уже сорок второй год. Казак по происхождению,

Из книги автора

И ТАКОЙ ДЕНЬ ПРИШЕЛ... Виктор Петрович СавиныхЛетчик-космонавт СССР, Герой Советского Союза, инженер Виктор Петрович Савиных. Родился в 1940 году в деревне Березкины Оричевского района Кировской области. Член КПСС. Совершил полет в космос в 1981 году.Подернутое утренней

Из книги автора

АГЕНТ НЕ ПРИШЕЛ НА ЯВКУ Д. Сверчевский, Д. Смирнов Весной 1941 года прибалтийский немец Франц Петраускас, сменив фамилию на Петровски, вместе с женой и тремя сыновьями выехал из Литовской ССР в «фатерланд» на помощь фюреру - устанавливать «новый порядок». Там, в Германии,

Из книги автора

В Екатеринослав пришел футбол Почти 40 лет назад, один из местных футбольных статистиков и футбольных историков Михаил Вольнов, вот что писал о тех трудностях, с которыми он встретился, откликнувшись на многочисленные просьбы об освещении истории футбола в

Из книги автора

Глава 5 «Твердыня храмины масонской», или Казанский собор как памятник двум гениям Ты храмы Истине поставишь И в храмах мудрость водворишь. Ты мудрость уважать заставишь, Понеже сам ее ты чтишь. М.М. Херасков Казанский собор – один из символов Петербурга. Архитектор

(по материалам архивов)

Предисловие

Это был один из тех дней 90-х годов прошлого века, когда по телевизору показывали Б.Ельцина, решительно подписавшего Указ о запрете деятельности КПСС и ВЛКСМ.

Я шел по улице М. Джалиля мимо горкома комсомола, когда из окна во двор полетели ставшие ненужными в одночасье тома И.Сталина, В.Ленина, Л.Брежнева. Вслед за книгами - какие-то брошюры, документы... Я спросил: «Что происходит?». Из окна ответили: «Приказано очистить помещения».

Возможно, для меня это был перст судьбы, так как взгляд упал на толстую тетрадь, на обложке которой от руки было написано: «Воспоминания Белоклокова Анатолия Григорьевича к 50-летию ВЛКСМ». И дата: 05.06.1969 года. Стал листать записи, увидел несколько строк, которые возвращали автора и предполагаемых читателей в начало двадцатых годов прошлого века. Речь шла о работе уголовно-розыскной милиции Бугульминского уезда против банды серийных душегубов, грабителей, состоявших на службе в ЧК г. Бугульмы во главе с ее председателем Жуковичем. Банду разоблачили после ограбления дома купца Пузанова (вся семья была убита, включая маленьких детей). По решению ревкома, писал А.Белоклоков, банду «чекистов» расстреляли весной 1919 года.

Я забрал тетрадку, не в силах расстаться с воспоминаниями очевидца, поскольку уже давно пишу историю местного угро, в котором и сам когда-то работал. А два года назад мне пришлось вернуться к событиям тех далеких лет, и тетрадка помогла пролить свет на некоторые события.

В 2008 году к 90-летию угро РТ в Казани вышла книга «Вечный сыск». Упоминалось там и о том, что «весной 1919 года в Бугульме по решению ревкома были расстреляны пять сотрудников угрозыска за бандитизм и связь с белой контрразведкой». Вольно или невольно, но автор книги «передернул» факты: сыщики из той истории стали преступниками. Есть такое выражение «мертвые сраму не имут», но заступиться за честных сыщиков времен диктатуры пролетариата я посчитал своим долгом и стал собирать документы. Какое-то время спустя в разговоре с местным краеведом В.Сальниковым всплыла фамилия молодого человека, дальнего родственника купца Пузанова. Выяснилось, что в семье из поколения в поколение передается легенда: «Пузановых всех убили, имущество унесено грабителями». А кто совершил преступление и какую кару понесли бандиты, об этом никто не знает. Сейчас от большого хозяйства дома купца осталось несколько плит фундамента складов для зерна, а на месте дома Пузанова, где с 1918 по 1940 год находилась общая и конная милиция, построен ледовый дворец.

Глава 1

Поиски и находки

В музее Я.Гашека, где в 1918-1919 гг. находилась комендатура города, в запасниках хранится снимок первого председателя чрезвычайной комиссии Бугульмы Л.Певзнера - бывшего сотрудника политотдела Пятой армии. В музее нашлась книга командира взвода батальона комендатуры Р.Риманова «Рядом с Гашеком», изданная в Чебоксарах в 1974 году. В ней автор упоминает, что в комендатуру по делу о заговоре в Николаевском соборе проходили чекисты Жукович, Гордон, Оленев, Кобалин, Раевский, Падышев. Значит, Жукович действительно фигура реальная. Но кто же он - чекист или убийца и грабитель? Это предстояло выяснить.

По запросу из запасников музея МВД РТ в адрес горархива пришел факс на семи листах - воспоминания В. Арзютова, помощника начальника бугульминского угрозыска сразу после революции. Документ датирован 1970-м годом и писался под стенограмму в горкоме КПСС города Хасавюрта, где в тот момент жил уже давно вышедший на пенсию Василий Федорович. Воспоминания потому написаны Арзютовым, пенсия у него маленькая (перед выходом на заслуженный отдых работал мастером бондарного цеха), а поэтому он просит горком партии помочь ему с назначением республиканской пенсии Дагестанской АССР. (Замечу, что с учетом вновь открывшихся обстоятельств в личной богатой событиями и трудной биографии Арзютова пенсию ему действительно пересмотрели: она стала больше на двадцать рублей - у ветерана трех войн, основателя и директора Бугульминского кооперативного училища и т.д. и т.п.)

Арзютов подтверждал, что он вместе с начугро И.Ушаковым арестовал сотрудника ЧК Раевского за убийство прислуги и семьи купца Пузанова. Он писал также, что присутствовал при расстреле Раевского (инициалы неизвестны) в марте 1919 года, когда белые уже подошли к городу. Что стало с остальной четверкой приговоренных к расстрелу (в банде было пять человек), ему неизвестно, так как Белоклоков отправил его на вокзал спасать броневик, окруженный белыми. Кто привел приговор ревкома в исполнение, Арзютов почему-то не упоминает. Несмотря на краткость фактуры, воспоминания Арзютова ценны тем, что подтверждают воспоминания Белоклокова о наличии банды и убийстве семьи Пузановых. А это для меня значило, что нужно искать дальше.

Я встретился с рецензентом (майором КГБ в отставке) и рассказал ему о своих проблемах с архивами. Тот подумал и сказал: «А ведь именно в этом году есть возможность тебе помочь. Дело в том, что в Казани ФСБ открывает свой музей. Сотрудники - парни молодые, по всем архивам ходят, и у них есть допуск. Ты от горархива в музей ФСБ запрос пошли». И вскоре пришел ответ. Главное в нем было то, что в открытом Национальном архиве РТ сохранился фонд ЧК Бугульмы (дело № Р5853) за 1918 год. Помимо официального запроса тогдашний директор городского архива Н. Моисеева по своей инициативе позвонила знакомым сотрудникам Национального архива и попросила отыскать нужное дело и сделать выборку по интересующим меня фамилиям чекистов-бандитов. Пришел ответ - два листа компьютерного текста с обеих сторон. В них рассказывалось о становлении, составе и ликвидации Бугульминского ЧК, а также приводились записки коменданта города.

Глава 2

Выписки из дела № Р5853

Емельян Филиппович Жукович (29 лет, 1889 года рождения) в заявлении от 19 октября 1918 года просит принять его в ряды РКП(б). Через два дня Жукович и Падышев утверждаются членами ревкома на должность сотрудников ЧК, а уже 12 ноября Жукович назначается председателем ЧК. В его подчинении сотрудники: Павел Гордон (следователь), Андрей Оленев (секретарь), Василий Кабалин (следователь) и оперработники Раевский, Падышев, Вайзберг, Курочкин, Ерохин.

Назначение на должность Жуковича прошло неоднозначно. «За» проголосовали девять человек, «против» - два, четверо воздержались. При голосовании находился председатель Самарской губЧК Иоганн Генрихович Бирн, но принимал ли он участие в голосовании, неизвестно. Почему такой разнобой мнений по кандидату? Белоклоков считал Жуковича и Гордона агентами польской дефинизивы (контрразведки) и «двуйки» - разведки, поскольку они поляки и пришли в Бугульму из Гродно с колонной польских беженцев. Где Белоклоков взял эти данные, тоже неизвестно.

При голосовании Жуковичу был задан вопрос: «Где вы находились во время взятия Бугульмы чехословаками?». Жукович ответил: «Я находился в командировке в Уфе по заданию Бугульминского исполкома, а затем скрывался в доме своих родителей в деревне Спиридоновке Бугульминского уезда». Этот весьма расплывчатый ответ Жуковича, видимо, не всех членов комиссии удовлетворил, но проверять сказанное не стали.

Получив эти данные, я попросил знатока тех мест, о которых упоминает Жукович, - Г. Лыткова (бывший председатель профкома полевых партий ОАО «Татнефтегеофизика») навести справки. Вернувшись из Спиридоновки (ныне в составе Лениногорского района), Геннадий Григорьевич сообщил, что в сельсовете документов о семье Жуковичей не сохранилось; старожилы деревни такой фамилии не помнят. Но старики предполагают, что, возможно, если такая семья и жила в деревне, а сына-предателя расстреляли, то родителей Жуковичей либо тоже расстреляли, либо выслали за пределы района. Могли и сами уехать куда подальше от людского осуждения. Такое бывало.

Комендант города вел записи движения дел: кто из арестованных за каким следователем числится. Дела вели комиссары Самарской следственной комиссии губЧК, а также следователи, назначенные местным комитетом партии (партследователи). Он пишет, что 14 апреля 1919 года подследственные Жукович, Гордон, Падышев, Кабалин переведены из арестного помещения при уездной милиции в тюрьму. И главная запись от 5 марта того года: бугульминскую ЧК расформировать, а неразрешенные дела передать в ведение милиции. То есть все следователи пришли к единому мнению о виновности четверых чекистов. На этом цепочка моих расследований обрывалась.

Дела за 19-20 годы так и не найдены, следственных материалов нет. Как же сложилась судьба оставшихся четверых бандитов?

Вспомнил разговор сотрудников краеведческого музея о том, что Белоклоков, проживая в Ленинграде с 1925 года, наездами бывал в Бугульме. В последний раз, уезжая, он сказал, что дополнит воспоминания от 1969 года и передаст их в музей, однако не передал, возможно, отдал кому-то на хранение. Но кому?

Как-то зашел в центральную библиотеку, чтобы снять из книги по архитектуре копию фотографии дома купчих Тарасовых, где находились следственно-революционная комиссия, отдел юстиции и комнаты судей первого и второго участка. (Дом этот, к сожалению, снесли, хотя он и относился к памятникам деревянного зодчества. Сейчас на этом месте пустырь, огороженный забором. Кстати, дом купца Филонова, где располагалась ЧК, тоже снесли. Сколько таких памятных мест в Бугульме пропало! Рассказывать о них - отдельная история.) Пока снимали копию, поделился с библиотекарями, чем занимаюсь, посетовал, что не могу найти полного текста воспоминаний А. Белоклокова. И - о чудо! - оказалось, что толстая тетрадь объемом более ста страниц в картонном переплете с фотографией Белоклокова спокойно лежит в архиве читального зала. Текст воспоминаний заверен его личной подписью - подписью пенсионера союзного значения Белоклокова, а некоторые страницы - печатью обкома КПСС. Они написаны в Ленинграде в 1980 году. Я попросил снять копии страниц, которые относились к делу банды Жуковича, совместил их со своими документами - и в итоге получилось вот что.

Глава 3

«Ваше слово, товарищ Маузер!»

В феврале 1918 года на первом съезде Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов уезда была создана народная милиция. Уезд разделили на девять участков: один в городе и восемь в уезде. А.Г. Белоклокова назначили зампредисполкома и координатором работы уголовно-розыскной и общей милиции, первым начугро - Ивана Алексеевича Ушакова, из бывших матросов, а его заместителем - уже известного нам Василия Федоровича Арзютова, демобилизованного солдата Первой мировой войны. Председателем ЧК стал сотрудник политотдела Пятой армии Л.Певзнер.

А.Белоклоков писал: «После изгнания белочехов и белогвардейцев из Бугульминского уезда жизнь стала налаживаться. Но в ЧК пробрались провокаторы и даже польские шпионы. Так, из Самары были присланы Е. Жукович, Падышев, Раевский и Гордон. Жукович и Гордон оказались поляками. Первые три месяца эта пятерка работала в пользу Советской власти. Когда же период чрезвычайных мер прошел - надо было действовать в соответствии с законами Советской власти. Тут стало проявляться беззаконие, и они из советских чекистов превратились в бандитов, серийных убийц. Настраивали народ против Советской власти. Жукович и Гордон дошли до такой наглости, что купца убьют, отберут у него меховое пальто с бобровым воротником и бобровой шапкой, наденут на себя и в этом виде выступают перед городской массой».

Здесь хотел бы сделать отступление и рассказать вот о чем. Пока шел розыск архивных документов, в Казани в 2010 году в свет вышла книга бугульминца, члена-корреспондента РАН А. Ефремова «Колумб Оренбургского края». Некоторые страницы ее высвечивают личности чекистов уже в ином свете - преступников высшей степени цинизма.

Вот факты из книги. Н.В. Скалона (родственника П. Рычкова) арестовали в ночь с 7 на 8 ноября 1918 года как участника по делу контрреволюционного заговора Николаевского собора Бугульмы. После ареста Николая Васильевича жена в панике начала разыскивать мужа. Обратилась в ЧК. Ее там успокоили, сказав, что муж не арестован, но в заложниках и скоро вернется домой. А пока «она должна внести за него выкуп 56 000 рублей». Младший сын Н.В. Скалона Николай позже подтвердил: «Помню, как мы с мамой пошли деньги вносить. Сколько, она не сказала, но в ЧК деньги взяли, заверив, что отец на земляных работах где-то под Самарой и скоро будет дома». Весной 1919 года Софье Николаевне кто-то сообщил, что за Бугульмой найдены тела убитых - тех, которые были арестованы вместе с Н.В. Скалоном. Она пошла с сыном Василием и нашла тело мужа среди расстрелянных. То есть чекисты, зная, что Скалон расстрелян, деньги за труп с жены все же взяли. Несчастный пролежал всю зиму под снегом в нескольких сотнях метров от дома, не преданный земле.

Расстрел производил взвод городской комендатуры на окраине города. Ныне это район кирзавода (городская баня).

В январе 1919 года Белоклоков был назначен председателем Государственной контрольной комиссии с чрезвычайными полномочиями, которая должна была снимать и отстранять от работы лиц, не внушающих доверия, занимающихся неблаговидными делами, компрометирующими Советскую власть. После проверки уездный исполком освободил Жуковича от обязанности председателя ЧК, вместо него назначили члена уездного исполкома Большеголового. Новый председатель ЧК пришел принимать дела уже под вечер. В ту же ночь Большеголовов вместе с женой исчез навсегда. Установить, где он и при каких обстоятельствах пропал, так и не удалось. Хотя самому Белоклокову мотив был понятен, однако доказательств убийства семьи Большеголового у него не было. Тогда А.Белоклоков и председатель уисполкома Ю.Д.Бакулин пошли в дом пропавших, осмотрели сундуки и приказали все имущество сдать в отдел социального обеспечения. Через некоторое время, когда Анатолий Григорьевич находился в командировке, Жукович сфальсифицировал против него дело, по возвращении в Бугульму задержал Белоклокова на дороге, завез к себе в ЧК и держал как арестованного. Кучер Белоклокова доложил о происшествии председателю исполкома, и тот потребовал, чтобы дали телеграмму на имя М.И. Калинина. На третий день получают его телеграфное распоряжение: «Немедленно освободить и дать объяснение». Белоклокова освобождают. В это время Анатолий Григорьевич узнал судьбу конфискованного имущества семьи Большеголовых: чекисты выбрали все ценное, что нашли в сундуке, и поделили между собой.

После вызволения Белоклокова бандиты не раз из-за угла производили на него покушения, стреляли по ночам. Он дал задание начальнику уголовного отдела Ушакову следить за действиями Жуковича. Вскоре было установлено, что его пятерка по ночам ходит по богатым домам и грабит, а сопротивляющихся убивает. Сколько семей было убито до сего времени - неизвестно. Но на последней жертве, когда банда наметила ограбить дом Василия Пузанова, преступники попались.

Вот как это произошло. Совершив налет на дом землевладельца и купца, торговавшего хлебом, В. Пузанова, бандиты убили всю семью, даже детей не пожалели. При осмотре трупов в морге уездный врач Н.М. Земляницын обнаружил, что прислуга еще жива. Очнувшись, женщина назвала доктору фамилию одного из убийц - чекиста Раевского. Врач, опасаясь за ее жизнь, увез домой, а вместо нее распорядился похоронить в закрытом гробу неизвестную беженку, скончавшуюся от тифа. Затем Земляницын тайно встретился с начальником уголовного розыска Ушаковым, которому доверял, поскольку последний дважды спасал его от уличных грабителей, и рассказал о разбойном нападении. Ушаков понимал, что он один в противостоянии с оборотнями не победит, а потому доложил обо всем куратору угрозыска Белоклокову. Они образовали группу, в которую взяли Арзютова и нескольких проверенных солдат-окопников.

Чекиста Раевского взяли по-тихому на улице и повезли в дом, где доктор Земляницын тайно лечил раненую прислугу купца Пузанова. Раевский, увидев ожившую «покойницу», впал в ступор. А прислуга показала на него рукой и тихо произнесла: «Это он в меня стрелял, я его знаю, его фамилия Раевский. С ним было еще четверо мужчин, все были с узлами, которые они вынесли из дома Пузанова».

И Раевский стал давать показания как по делу Пузанова, так и по другим налетам. После того как показания прислуги и Раевского оформили на бумаге, Белоклоков пошел по городу и стал собирать товарищей по фронту, и только после этого отряд произвел задержание чекистов - кого дома, кого в здании ЧК. Были проведены личные досмотры и обыски по месту жительства и службы. Все изъятое у каждого оформляли отдельным протоколом, что и позволило следователям «привязать» через вещдоки каждого члена банды к конкретному преступлению. Но для этого Ушакову пришлось в прифронтовом городе провести большую работу по поиску людей (свидетелей), которые бывали в домах убитых и могли опознать вещи и ценности. Благодаря уездному доктору Земляницыну, его профессиональному и гражданскому долгу выжившая женщина стала ключевым свидетелем и дала нить к ликвидации банды.

Угрозыск собрал все материалы, а Белоклоков доложил о них ревкому. Ревком вынес приговор: всю пятерку расстрелять, имущество конфисковать. Одного из членов пятерки - Раевского - расстреляли сразу. Есть даже версия, что это по предложению правоохранительных органов сделал добровольно кто-то из подельников. Следовало привести приговор в исполнение к остальным участникам банды, но в это время прибывший из Самары зампредседателя губернского ЧК задержал исполнение приговора впредь до изменения обстановки: в марте 1919 года колчаковская армия так быстро продвигалась, особенно лыжники, что в Бугульме началась срочная эвакуация. Получилось, что зампред ЧК спас оставшуюся четверку «чекистов» от немедленного расстрела в Бугульме.

Из воспоминаний А.Белоклокова: «При эвакуации имущества семей к эшелону был прицеплен вагон казенного имущества и из ЧК, в котором находилось все награбленное бандитами имущество. Я как член ревкома потребовал от сопровождающих, чтобы они этот вагон отцепили в Симбирске (Ульяновске), а лиц, приговоренных к высшей мере, расстреляли на месте. Начальником эшелона был назначен Н.И. Лоренгаль». Белоклоков был уверен, что Лоренгаль в Симбирске сделает все как надо, а сам с отрядом ушел в Мелекесс, и уже оттуда он поехал в Симбирск, где узнал, что эшелон отправлен в Саранск, в Мордовию. Прибыв в Саранск, стал искать вагон, но ему на станции за-явили, что вагон с конфискатом и арестованными отправили дальше. Он пошел к коменданту станции, объяснил, в чем дело. Тот дал телеграмму по дорогам о задержании вагона, но все было бесполезно. Вагон, а вместе с ним ценности и бандиты исчезли. Позже стало известно: вагон каким-то образом дошел аж до самой польской границы.

А в конце мая 1920 года Жукович и Гордон появились в Самарской губЧК. Их приход сюда по времени был рассчитан точно, так как 20 мая 1920 года город наш, Бугульма, отошел к Татарской АССР. Оборотни-чекисты посчитали, что в Самаре их прежней работой в Бугульме интересоваться не будут. Белоклоков в губЧК о них тоже не сообщил, решив, что с марта 1919-го по май 1920 года бандиты, вероятнее всего, погибли у польской границы. Кроме того, на руку последним было то, что первый председатель самарского ЧК И.Бирн уже там не служил, поскольку в 1919 году был переведен на партийную работу и вернулся в ЧК только в 1921 году.

Но начальником особого отдела ЧК в тот момент был большевик Беляев - человек опытный, профессионал. Рассказ невесть откуда появившегося Жуковича о том, что вагон с конфискатом отобрали в качестве трофея польские солдаты, а его самого и товарищей отпустили, потому что они назвались простыми сопровождающими груза - лицами гражданскими, вызвал у него серьезные сомнения. Недолго думая, Беляев дал указание задержать вновь прибывших «чекистов» для проверки, а сам послал в Бугульму сотрудников отдела для проверки их показаний. Коллеги по возвращении сообщили Беляеву, что все показания новеньких - ложь. Примерно в это же время в Бугульме к Белоклокову пришел его товарищ (солдат-окопник), который участвовал в задержании бандитов в 1919 году, и рассказал, что видел Жуковича и Гордона живыми и невредимыми в Самаре. Белоклоков немедленно телеграфировал в губЧК Самары о том, что Жукович и Гордон предатели, бандиты и серийные убийцы и, по его мнению, причастны к добровольной передаче вагона с конфискатом польской стороне, и срочно послал нарочным решение ревкома от весны 1919 года.

Так сложилась вся «мозаика». Коллегия губЧК приняла постановление - решение ревкома Бугульмы привести в исполнение. И «товарищ Маузер» дважды сказал свое слово. А вот как сложилась судьба оборотней Падышева и Кобалько, неизвестно.

Но важно, чтобы сегодняшний читатель знал, почему решение ревкома о расстреле тогда, в двадцатых годах, имел законную силу: он действовал в рамках декрета о суде № 1 от 21.11.1917 года. Уголовно-процессуальный и Уголовный кодексы еще не были написаны. Прокуратуры нет. Суды и трибуналы руководствовались только пролетарским правосознанием. И было еще постановление Совета народных комиссаров, подписанное В.Ульяновым (Лениным), где говорилось, что «во фронтовых и прифронтовых городах и приравненных к ним местностях (а Бугульма в 1918-1919 годах, как мы все помним из истории родного города, была именно таким местом. - Прим. автора ) ревкомы вправе своим решением применять расстрел заговорщиков, крупных спекулянтов, убийц, бандитов, агентов иностранных разведок и лиц, совершивших преступления по должности». Так что решение ревкома было абсолютно законным.

Вместо эпилога

Розыск завершен, но полного удовлетворения он не принес, потому что нет четкого доказательного ответа на вопрос: «Жукович - кто он? Агент польской разведки, как утверждает А.Белоклоков, или «перевертыш», который, используя мандат ЧК, претворял в жизнь лозунг «Грабь награбленное»?». Думаю, ответ мы еще со временем услышим - от историков военной контрразведки.

Тайна банды Жуковича перестала существовать. Читатель и родственники погибших узнали новую, возможно, для кого-то нелицеприятную страницу истории Бугульмы. Но что было - то было.

Мне не стыдно за своих ветеранов - героев книг об уездном угрозыске. В нем служили профессионалы своего дела, искатели истины, с флером романтики в душе, и просто порядочные люди. Но время распорядилось так, что они, живые и мертвые, попали под арест Времени, Системы, Ржавчины чиновничьего равнодушия, а дела их закрыли в архив, где они со временем покрылись толстым слоем пыли. Рукописи не горят, так утверждают. Сгорают люди. Но память о них остается.